столько лет прошло. Окажись я тогда чуть порасторопнее тебя…
– Что тебе нужно?
Пинарий понизил голос:
– Грядет перемена, родич. Некоторые из нас переживут ее. Но не все.
– Говори яснее.
– У тебя всегда были разногласия с царем. С самого начала его правления ты не раз выступал против его воли. Если бы он сказал тебе, что его правление скоро закончится, пролил бы ты слезу?
– Вздор! Здоровью Ромула позавидуют многие, кто вдвое моложе. Он по-прежнему водит в битвы своих воинов и сражается в первых рядах. Он проживет сто лет.
Пинарий вздохнул и покачал головой:
– Ты и впрямь не имеешь представления о том, что происходит, родич?
Обычно Пинарий так и говорил с ним – загадками, тоном, в котором мешались жалость и презрение. Правда, Потиций понял, что его родич настроен серьезно и говорит о чем-то очень важном.
– Тогда скажи мне, что происходит за спиной царя?
– Сенаторы ворчат, что он стал слишком надменным, что он правит слишком долго, что воспринимает данную ему власть как должное и злоупотребляет ею. Ты сам не раз видел, как он вышагивает по Палатину в пурпурной тунике и покрывале с пурпурной каймой, в окружении приближенных молодых воинов, беспутных грубиянов. Набрал себе головорезов и назвал их этрусским словом «ликторы», что значит «царские телохранители». Это его новое увлечение. А на днях, соблаговолив в кои-то веки посетить заседание сената, он восседал там на высоком кресле, смотрел на всех сверху вниз и даже вида не делал, будто слушает речи почтенных мужей, – отпускал солдатские шуточки и хохотал со своими ликторами. Оживился он, только когда на заседание с жалобой на достойного, состоятельного человека явился какой-то дерзкий свинопас. Тут он мигом вынес решение – и какое? В пользу свинопаса и против сенатора! Пока мы все сидели, разинув рты и онемев от возмущения, он объявил, что бо́льшую часть недавно завоеванных лучших пахотных земель разделит между своими солдатами, не советуясь с нами, хотя нам, может быть, уделит некую долю. Чего после этого можно ждать? Да чего угодно! Того и гляди царь начнет изгонять из сената мужей из древних родов, заменяя их свинопасами, не знающими своих родословных и лишь вчера прибывшими в Рим.
Потиций рассмеялся:
– Да, Ромул любит простых людей, и они его любят. А почему бы и нет, если самого его вырастил свинопас? Он может жить во дворце, но его сердце все равно будет в свинарнике. А о солдатах он заботится, потому что любит их, а они любят его. Такой уж он, Ромул, вечный смутьян и вожак сумасбродов. Мне жаль бедных сенаторов, которые стали чересчур алчными и слишком жирными, чтобы сберечь любовь царя! Ты жалуешься, что он высокомерен, что любит покрасоваться в пурпурном одеянии. Но тебе-то до этого какое дело? Да никакого! На самом деле тебя волнует другое. Защита собственных привилегий от новых поселенцев и простого люда, который, по твоему мнению, не хочет знать своего места.
Пинарий выставил челюсть:
– Может быть, в чем-то ты
