в полдень я сделаю доклад у великого князя»[47].
Составление проекта и смет иерусалимских построек были окончены в день светлого праздника Христовой Пасхи 3 апреля 1860 г.[48] На следующий день Мансуров писал жене:
«Сегодня утром я сделал трехчасовой доклад у великого князя, он одобрил и подтвердил все планы в выражениях самых приятных для меня и для Эппингера, который также присутствовал. Главное теперь сделано, поскольку сам великий князь возьмется отстаивать наши труды в Комитете и получить одобрение Его Императорского Величества»[49]. И далее: «В конце недели должно состояться большое заседание комитета. Спустя 15 дней я надеюсь уехать и на крыльях нестись, чтобы расцеловать тебя»[50].
Предваряя итоговую встречу с императором, перед официальным утверждением проекта русских иерусалимских построек, Мансурова пожелала видеть императрица Мария Александровна «что бы рассеять все тревоги, в которые меня захотели погрузить»[51]. Речь шла о ситуации, складывавшейся вокруг епископа Мелитопольского Кирилла (Наумова), начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, которому покровительствовала императрица. Введенный в заблуждение первоначальной инструкцией МИДа, предоставлявшей на его усмотрение покупку земельных участков в Палестине и попечение о русских паломниках, епископ Кирилл требовал и от вновь созданного Палестинского комитета признания исключительности своего права как полномочного представителя Русской Церкви на Востоке распоряжаться устройством русских богоугодных заведений в Святой Земле. По своему статусу епископ был выше консула, что также создавало дисбаланс в отношениях между МИДом, Русской Духовной Миссией в Иерусалиме и Палестинской комиссией.
6-го апреля встреча Мансурова с Марией Александровной состоялась и прошла, по выражению Бориса Павловича, «очень хорошо во всех отношениях». Причем, после этой приватной аудиенции у императрицы Мансурова принял Александр II, «который осыпал меня любезностями», и даже цесаревич Николай Александрович[52].
7-го апреля Борис Павлович вновь был приглашен на ужин во дворец. «Едва вернувшись в четверть четвертого, я нашел приглашение на ужин к Императору.<…> У императора ужинали: тетка Протасова, граф Блудов с дочерью (как и следовало ожидать, это было неизбежно), граф Рибопьер отец, князь Вяземский отец и Серж Урусов. Император и императрица были очень милы со мной во всех отношениях, и это уже было большой милостью пригласить меня на следующий день после того, как я был принят у императрицы. Поэтому я совершенно доволен. Их Величества сказали, что еще часто увидятся со мной до моего отъезда. Кажется, дело с годовым отпуском отлично устраивается»[53].
Еще через два дня в субботу 9-го числа Мансуров написал жене: «Мой ангел, сегодня утром я был у моего великого князя, чтобы говорить о делах, и пришел очень вовремя, т. к. он только что окончил мой труд.
ГА РФ. Ф. 990. Оп. 1. Д. 38. Л. 114об.
ГА РФ. Ф. 990. Оп. 1. Д. 38. Л. 115.
ГА РФ. Ф.990. Оп. 1.Д.38.Л. 112.
ГА РФ. Ф. 990. Оп. 1. Д. 38. Л. 113.
ГА РФ. Ф.990. Оп. 1.Д. 38. Л. 110об.
ГА РФ. Ф. 990. Оп. 1. Д. 38. Л. 109.
ГА РФ. Ф. 990. Оп. 1. Д. 38. Л. 107-107об.
