амулетов палача и чернейших народных лекарств[37], заявляя, будто познает истину, а Шлейх велеречиво изъяснялся на языке «мозговой мифологии» довоенной эпохи, однако, тем не менее, сумел проникнуть в сокровенные глубины человеческой психики, ведомый интуицией, не осознавший своих поступков. Бурное воображение трансформировало фигуры его речи в формы, которые на самом деле, о чем он и не догадывался, были архетипами коллективного бессознательного; эти фигуры появляются везде, где интроспекция пытается погрузиться в глубины психики – к примеру, в индийской и китайской йоге[38].
1118 Если коротко, Шлейх был первопроходцем не только в области соматической медицины, но и в области глубинной психологии, на границах с областью вегетативных процессов тела. Это, без сомнения, самая темная область из всех, которую научные исследования долгое время тщетно пытались прояснить. Именно указанная тьма очаровала Шлейха и обернулась целым потоком творческих идей. Пусть он не опирался на какие-либо новые факты, эти его идеи, безусловно, будут подталкивать ученых к новым толкованиям и новым способам наблюдения. Как показывает история науки, прогресс познания не всегда состоит в открытии фактов; столь же часто он заключается в открытии новых направлений исследований и в формулировании гипотетических точек зрения. В частности, Шлейх неустанно повторял, что психика распространена по всему человеческому телу, что она зависит больше от крови, чем от серого мозгового вещества. Это поистине блестящая идея, ее значение трудно переоценить. Она позволила сделать ряд выводов об обусловленности психических процессов, и я сумел независимо подтвердить эти выводы моей собственной исследовательской работой. Имеются в виду главным образом исторические факторы, определяющие психический фон, как учит моя теория коллективного бессознательного. То же самое можно сказать и о загадочной связи между психикой и географической местностью (Шлейх увязывал эту особенность с различиями в питании, причем его доводы не следует немедленно отбрасывать как наивные и устаревшие). Если принять во внимание замечательные психические и биологические изменения, свойственные европейским иммигрантам в Америке[39], то само собой напрашивается заключение, что в этом вопросе науке еще только предстоит по-настоящему разобраться.
1119 Хотя мысль и язык Шлейха всецело зависели от телесности, он, повторю, был буквально околдован бестелесной природой психики. В сновидениях его поражала внепространственность и вневременность ночных грез, а истерия была для него «метафизической проблемой», ведь «идеопластические» способности бессознательной психики нигде не проявлялись столь же ощутимо, как при неврозах. С удивлением он взирал на телесные изменения, внушаемые человеку бессознательным при истерии. По этому почти детскому изумлению видно, сколь неожиданными были для него подобные наблюдения, пусть для психопатолога они уже давно не в новинку. Еще можно оценить
Сама деятельность палача (постоянное соприкосновение с насильственной смертью) побуждала к суеверному стремлению «защитить душу» всевозможными амулетами. –
Имеются в виду даосские практики телесного и духовного развития. –
См. работы автора: «О роли бессознательного», абз. 18; «Душа и земля», абз. 94 и далее; «Затруднения американской психотерапиии», абз. 947 и далее (том 10 с/с]. —
