у которой было фуросики с тысячекрылым журавлем, поднялась.
Кикудзи сразу про себя отметил, что она все время сидела рядом с госпожой Оота. Но, увидев госпожу Оота, он избегал смотреть на эту девушку.
Предложив дочери Инамура подать чай, Тикако, очевидно, хотела, чтобы Кикудзи мог хорошенько ее рассмотреть.
Девушка присела перед котелком и, чуть повернув голову, спросила:
– А в какой чашке?
– На самом деле, в какой? – подхватила Тикако. – Пожалуй, лучше всего в этой вот. Мне подарил ее покойный господин Митани. Это его любимая чашка.
Кикудзи отлично помнил эту чашку, которую сейчас поставила перед собой дочь Инамура. Отец действительно всегда пил чай из нее. Но… она досталась отцу от вдовы Оота.
Бедная госпожа Оота! Наверное, ей сейчас очень горько: любимую чашку покойного мужа она уступила господину Митани, а тот взял да и подарил ее, и кому… Тикако!
Бесчувственность и бестактность Тикако поразили Кикудзи.
Впрочем, госпожа Оота в этом отношении ничуть ей не уступала.
Над очагом поднимался легкий пар. Он клубился, будто сплетая прошлое этих двух уже не очень молодых женщин. А на этом фоне юная дочь Инамура с безукоризненной чистотой исполняла обряд приготовления чая. Кикудзи вдруг остро ощутил всю красоту девушки.
3
А дочь Инамура, наверное, и не подозревала о намерении Тикако показать ее Кикудзи.
Она совершенно спокойно приготовила чай и без тени смущения подала чашку Кикудзи.
Выпив чай, Кикудзи стал любоваться чашкой. Это был черный орибэ[6]: на одной стороне на белой глазури художник черной краской изобразил молодой побег папоротника.
– Вы, конечно, ее помните, – сказала Тикако.
– Что-то подобное припоминаю… – неопределенно ответил Кикудзи, опуская чашку.
– Этот побег папоротника передает ощущение горной местности. Чашка очень хороша для ранней весны, Митани-сан пил из нее именно в это время года… Сейчас она, конечно, немного не по сезону, но я подумала, что вам будет приятно подержать ее в руках.
– Ну, что вы, отец ведь так недолго владел этой чашкой! У нее своя история. Если не ошибаюсь, она проделала долгий путь, пока дошла до нас – от мастера Рикю эпохи Момояма[7]. Значит, на протяжении столетий ее бережно сохраняли многие ценители чайной церемонии… Так что мой отец здесь ни при чем, – сказал Кикудзи, пытаясь заставить себя забыть, какие судьбы сплетались вокруг этой чашки.
Чашка от господина Оота перешла к его вдове, от нее – к отцу Кикудзи, а от отца – к Тикако. Из этих четверых людей двое – мужчины – уже умерли, а двое – женщины – присутствуют сейчас на чайной церемонии. Разве этого недостаточно, чтобы назвать судьбу чашки необычной?
– Мне бы тоже хотелось выпить из этой чашки. Я ведь из другой пила, – вдруг сказала госпожа Оота.
Кикудзи снова поразился. Что
О р и б э – один из видов керамики.
Вторая половина XVI века.
