или постучать чем-нибудь (у неё сильная реакция на вибрацию, ведь осязание развито сильнее, чем у неглухих людей).
Также я заметил, что у детей, воспитанных глухой мамой\папой, жестикуляция развита немного лучше, чем у других. У нас в семье у всех неплохо проглядывается актерское мастерство и, опять-таки, развита жестикуляция. Думаю, что это как-то взаимосвязано.
А вот при конфликтах нам приходится несладко. Возможно, это лишь моя позиция, но кажется, что все глухие люди сильно эмоциональны. Также мама может просто выключить аппарат и не обращать на тебя внимания, ведь услышать не сможет. Вот вам и минусы.
Не знаю, только ли у моей мамы это, но у неё плохое обоняние. С этим тоже есть небольшие проблемы, ведь она не может учуять, где испорченная еда, а где нет. В основном этим занимаемся мы, папа.
Хочу поделиться интересным фактом. Моя мама слышит музыку, но её восприятие различается с нашим. Если у нас всех разный вкус, всем нравится разная музыка, то для мамы важно, чтобы это было что-то спокойное, не резкое. Чаще всего это классика… Я пытался включать ей что-то другое, например рок, – совсем не нравится…
Вот и всё. Я думаю, что моя жизнь не сильно отличается от жизни обычных детей, растущих со слышащими родителями. Я люблю свою маму и принимаю её такой, какая она есть!
ВОЛОХ ЕЛЕНА
Обезьянка
Мои родители развелись. Мне, маленькой, было трудно понять, почему так: в старом доме жили вместе, а теперь отдельно. В новую квартиру нас поселили с мамой и бабушкой, её мамой. Папе дали комнату в небольшой коммуналке, он только приходил к нам в гости. Я любила и маму, и папу, мне не хотелось расставаться. Когда папа появлялся у нас, я с радостью бросалась к нему. Он меня подхватывал, прижимал к себе, и мы шли в комнату разговаривать. Папа старался говорить чётко, чтобы я понимала. Иногда он возил меня в школу.
Я училась в школе-интернате для слабовидящих, хотя слух у меня был слабее зрения. В понедельник меня привозили, в субботу забирали. Мама по понедельникам работала. Обычно возила бабушка. Но иногда вёз папа, и я радовалась этим поездкам.
Однажды папа попросил нас с мамой зайти к нему. Жил он недалеко. Был тёплый летний день. Мы пошли через парк.
В папиной комнате было чисто, уютно. Пока мама с папой разговаривали, я изучала обстановку. Под стеклом на письменном столе я увидела наши с мамой фотографии. На полке этажерки стоял мой портрет. Это было приятно. А рядом с портретом сидела пушистая обезьянка. Я взяла её в руки. Она была такая милая, тёплая, подвижная – совсем как живая.
– Пап, – предложила я, – подари мне эту обезьянку!
– Нет, – отрезал он, – мне самому её подарили.
– Ну па-а-ап! – захныкала я.
Но он отобрал зверька и воздвиг на верх этажерки, куда я не могла бы дотянуться.
– Не хочешь – не надо, – обиделась я.
