должны быть изолированы ритуально нечистые лица: «Там, в том месте, пусть поклоняющиеся Мазде оградят ему (т.е. мужчине, который нёс труп в одиночку) ограждение» (aētaδa. hē. aēte. mazdaiiasna. aiŋ́hā̊. zəmō. pairi. daēząn. pairi. daēzaiiąn) (Видевдат, 3.18); «Там, в том месте, пусть поклоняющиеся Мазде оградят ей (т.е. женщине, родившей мёртвого ребёнка) ограждение» (a aētaδa. hē. aēte. mazdaiiasna. aiŋ́hā̊. zəmō. pairi. daēząn. pairi. daēzaiiąn) (Видевдат, 5.49).
Иранское слово послужило источником для поздне-акк. pardēsu, элам. partetaš, евр. и арам. pardes, сир. pardaisā, арм. partēz, гр. παράδεισος и лат. paradisus. В латинских дохристианских текстах слово paradisus изредка встречается как грецизм в значении «сад». В значении «рай» оно впервые появляется в древнелатинских переводах Библии, получает широкое распространение с Тертуллиана и позднее заимствуется из латыни в другие европейские языки.
Любопытно, что в армянском переводе Библии словом partēz (<ср.-ир. pardēz) переводится греческое слово κῆπος «сад» (Лк. 13, 19; Ин. 18, 1; 19, 41). Для обозначения эсхатологического рая (гр. παράδεισος) используется иранское же слово draxt (<ср.-ир. draxt «дерево») (Лк. 23, 43; 2 Кор. 12, 4; Откр. 2, 7), и этим же словом называется Едемский сад в Книге Бытия. Кроме того, и в армянском переводе 4-й книги Ездры παράδεισος греческого оригинала переводится как draxt. В сирийском христианстве, тесно связанном с армянским, ситуация оказывается обратной. Для обозначения эсхатологического рая (гр. παράδεισος) сирийский Новый Завет использует слово pardaisā, а греческое слово κῆπος переводит как ganṯa (> араб. janna (tun)).
Многочисленны упоминания о царских садах (partetaš) в эламских табличках из Персеполя (509—458 гг. до н.э.). Судя по ним, в окрестностях персидской столицы существовало не менее 15 «парадизов». Эти данные подтверждаются свидетельствами античных авторов. Арриан сообщает, что в Персиде было много парадизов (Индика, 40.2—5), а Диодор Сицилийский – что Персеполь был окружён парадизами (История, 19.21.3).
Самым ранним греческим автором, упоминающим персидские «парадизы» является Ксенофонт (ок. 430 – ок. 355). Так, в «Анабасисе», он описывает парк Кира Младшего во Фригии: «Отсюда (т.е. из города Колосса) в три перехода он проходит 20 парасангов до фригийского города Келен, города густо населённого, обширного и богатого. Здесь у Кира был дворец и большой парк (παράδεισος), полный диких зверей, на которых он охотился верхом, когда считал нужным поупражнять самого себя и своих коней. Посреди парка протекает река Меандр, но истоки её находятся во дворце…»10 (Анабасис, 1.2.7) (перевод М. И. Максимовой). В «Домострое» он вкладывает рассказ о них в уста Сократа: «Мало этого, – продолжал Сократ, – он (т.е. персидский царь) заботится, чтобы во всех местах, где он живёт и куда наезжает, были сады, так называемые „парадисы“ (παράδεισοι), и чтобы они были наполнены всеми лучшими произведениями земли; в этих местах он сам по большей части живёт, когда не мешает этому время года»11 (Домострой, 4.13) (перевод С. И. Соболевского). Судя по пояснению «сады, так называемые „парадисы“» (κῆποί τε ἔσονται, οἱ παράδεισοι καλούμενοι), греческие современники Ксенофонта со словом παράδεισος были знакомы ещё не очень хорошо.
Примерно тогда же, когда в греческий
Ἐντεῦθεν ἐξελαύνει σταθμοὺς τρεῖς παρασάγγας εἴκοσιν εἰς Κελαινάς, τῆς Φρυγίας πόλιν οἰκουμένην, μεγάλην καὶ εὐδαίμονα. ἐνταῦθα Κύρῳ βασίλεια ἦν καὶ παράδεισος μέγας ἀγρίων θηρίων πλήρης, ἃ ἐκεῖνος ἐθήρευεν ἀπὸ ἵππου, ὁπότε γυμνάσαι βούλοιτο ἑαυτόν τε καὶ τοὺς ἵππους. διὰ μέσου δὲ τοῦ παραδείσου ῥεῖ ὁ Μαίανδρος ποταμός· αἱ δὲ πηγαὶ αὐτοῦ εἰσιν ἐκ τῶν βασιλείων.
Ἔτι δὲ πρὸς τούτοις, ἔφη ὁ Σωκράτης, ἐν ὁπόσαις τε χώραις ἐνοικεῖ καὶ εἰς ὁπόσας ἐπιστρέφεται, ἐπιμελεῖται τούτων ὅπως κῆποί τε ἔσονται, οἱ παράδεισοι καλούμενοι, πάντων καλῶν τε κἀγαθῶν μεστοὶ ὅσα ἡ γῆ φύειν θέλει, καὶ ἐν τούτοις αὐτὸς τὰ πλεῖστα διατρίβει, ὅταν μὴ ἡ ὥρα τοῦ ἔτους ἐξείργῃ.
