скучать.
– Не попали мы с вами в одно купе. Может, пообщались – и дорога показалась короче.
– Может быть. Но пусть будет, все как есть.
– А что если нам исправить эту ошибку – скрасить наше одиночество? – бросил я пробный шар, ловя ее ускользающий взгляд.
– Это ни к чему, – сказала он сухо.
– Да! Это ни к чему вас не обязывает, я выйду спустя несколько часов на станции в Сестрорецке, а вы поедете дальше…
– Разве вы находите, что это удобно?
– А вы как считаете?
– Еще час назад меня провожал муж. Вы видели, … такой высокий важный господин, с цилиндром на голове?
– Кажется, припоминаю, – соврал я, и внимательно посмотрел ей в глаза, – он, по-моему, не молод, – наудачу ляпнул я.
– Да! Да, это есть. Но он очень хороший человек. Мне бы не хотелось так… – она замялась, не зная как продолжить начатую фразу.
– Я вас прекрасно понимаю. Не продолжайте. Дело ваше Мария Александровна. Хотя жаль… очень жаль, ваше общество бы украсило наш путь.
Мы обменялись взглядами. Она была слегка расстроена и почти не скрывала этого, но приличия были превыше всего. Другого – от замужней женщины, я и не ожидал.
– Может дать вам прессу: свежая, но я почти прочитал ее, только объявления остались? – добавил я, оставляя надежду на перемены в ее настроении.
– Что ж! Как закончите и их – приносите, я не откажусь, – выпалила она скороговоркой и, покраснев, быстро, как ветер, удалилась к себе.
– Ого! Неожиданный поворот! – Сказал я себе и, достав из портфеля, бросил в рот кусочек мускатного ореха для освежения дыхания. Так я и стоял не присев больше ни на секунду, держась за хромированный поручень и глядя нетерпеливо в окно. Выждав минут десять, я собрал газеты, аккуратно свернул их в трубочку и, напустив нарочито небрежный вид, отправился в соседнее купе.
– Merci. Vous êtes très bons mon monsieur, – поблагодарила она, стараясь не улыбнуться при этом.
У нее был превосходный французский, четкое произношение и особый прононс, что достигается долгими упражнениями.
– Это совершенно ничего не стоит для меня Мария Александровна. Прочитанные газеты? О чем вы говорите?
– Pouvez m’appeler Masha.
– Хорошо, договорились, буду называть вас Маша. Но я не так хорошо знаю французский как вы. Мы технари. Наше дело чертежи, железки и еще много скучных вещей, о которых неудобно говорить в обществе милой дамы.
– Это я понимаю. Оружейный завод! Наверно это страшно и опасно порой!?
Мне ее слова показались приятными. Мужчины все одинаковы. Внутри поднялась волна своей исключительности и величия.
– Ну, не стоит преувеличивать. Все бывает, конечно, – уточнил я немного вальяжно и снисходительно.
– Как вы думаете, война будет? Все об этом говорят! Вот давеча читала: «Ангел мира в опасности!?»
– Помилуйте! Это выдумки
