Кроме того, раз измена не в самых верхах, значит, и положение не столь серьезно. Тессио осторожно спросил:
– Так я могу завтра отпустить своих ребят по домам?
– Послезавтра, – отозвался Санни. – До тех пор пускай об этом никто не знает. А сейчас нам надо с братом лично оговорить кой-какие семейные дела. Ты погоди пока в гостиной, ладно? Список можно потом закончить. Подработаете его вместе с Клеменцей.
– Понятно, – сказал Тессио. Он вышел из кабинета.
– Откуда ты знаешь, что это действительно Поли? – спросил Майк.
Санни сказал:
– У нас свои люди в телефонной компании, они проверили номер Поли, все звонки к нему и от него. Номер Клеменцы – тоже. В этом месяце Поли болел три раза, и каждый раз в эти дни ему звонили из телефона-автомата напротив отцовской конторы. И сегодня звонили. Смотрели, видимо, заменит ли кто-нибудь Поли или он будет сам на работе. Или, возможно, звонили с другой целью. Это роли не играет. – Санни поежился. – Слава богу, что Поли. Нам теперь Клеменца ой как нужен.
– Что – значит, теперь война? – неуверенно спросил Майкл.
Санни недобро сузил глаза.
– Пусть только вернется Том… Да, война – пока отец не решит иначе.
– А не разумней дождаться, пока он сможет что-то решать? – спросил Майкл.
Санни взглянул на него, словно видя в первый раз.
– И как это ты заработал себе боевые медали? Мы под прицелом, парень, надо драться. Я одного боюсь – что они не выпустят Тома.
– Почему? – удивился Майкл.
Санни терпеливо объяснил:
– Тома схватили в расчете, что отца уже нет в живых, а со мной они договорятся, и Том поначалу выступит посредником, передаст нам их условия. Теперь же, поскольку отец жив, им понятно, что переговоры со мной не состоятся, а стало быть, и Том им не понадобится. Могут отпустить, а могут и уничтожить, это уж как Солоццо рассудит. Если убьют, то для острастки – тоже способ оказать на нас давление.
Майкл спросил спокойно:
– Почему Солоццо решил, что с тобой он может договориться?
Санни вспыхнул.
– Несколько месяцев назад, – отозвался он не сразу, – Солоццо явился к нам с предложением войти в дело по сбыту наркотиков. Отец отказался. Но я во время разговора брякнул лишнее, показал ему, что я бы, может, и не прочь. Маху дал, хоть отец крепко-накрепко вколотил в меня, что о разногласиях внутри семейства никогда не должен знать посторонний. Солоццо делает вывод – если убрать отца, то я волей-неволей пойду на сделку насчет наркотиков. Без отца семейство становится по меньшей мере вдвое слабее. Мне все равно пришлось бы биться как рыба об лед, чтобы удержать все то, что собрал под свою руку отец. За наркотиками будущее, значит, никуда нам от них не деться. А что он отца моего прикончил, так это же не из личных побуждений, исключительно в интересах дела. И я, как деловой человек, согласился бы на его предложение. Конечно, близко бы он меня для
