представиться, – слегка поклонился он Ангелике. – Нафталий Шафранек, кукловод. Буду иметь честь сопровождать вас сегодня ночью.
Цвак достал из жилетного кармана часы, щелкнул крышкой.
– Солнце уже село, – объявил он. – Можно начинать. Пани Чернова, вам надлежит сопровождать Шафранека и Атанасиуса. Следовать за ними, куда бы они ни направились. В противном случае можете не рассчитывать на успех предприятия. Вы понимаете?
Ангелика решительно кивнула. Палец после укола иглы все еще ныл, но куда сильнее ее снедал страх перед странной парой и зловещим предупреждением кукольника.
Они покинули мастерскую, двинувшись по запутанным коридорам и лестницам старого дома. Такие постройки были хребтом, черной костью гетто – старые, многократно разрушенные и восстановленные, запеченные в пожарах и размытые наводнениями. Внутри эти дома являли собой настоящие лабиринты со множеством лестниц, дверей, проходных комнат, люков между этажами и отдельных выходов. Всегда темные и затхлые, они, словно муравейники, устроенные в трухлявых пнях, кишели незримой, суетной жизнью, чуждой и непонятной постороннему. Никак нельзя было сказать, чем живут здешние обитатели, как зарабатывают пропитание. Их белесые тени маячили в приоткрытых на палец дверях, темных закоулках, свешивались через перила пролета сверху. Молодые и старые, они наблюдали – затаенно, тревожно. Тяжелые, мерные шаги Атанасиуса, кажется, приводили их в некое трусливое возбуждение, понуждая прятаться и одновременно – не сводить с него пристальных, лихорадочных взглядов.
Наконец вышли на улицу. Ангелика испытала облегчение, вдохнув сырого, холодного воздуха, который после спертой взвеси дома казался ей упоительно свежим. Атанасиус остановился, обернувшись к Шафранеку. Лицо его оставалось абсолютно недвижным, взгляд застыл на одной точке за спиной его спутника.
– Лойзичек, – проговорил Нафталий. – Пожалуй, начнем оттуда.
Атанасиус коротко кивнул и, развернувшись, двинулся вверх по улице, не обращая внимания на грязные, мутные потоки, которые заполняли ее, стекая из ржавых водосточных труб. Дождь, ливший большую часть дня, сейчас прекратился, но вода все еще струилась по наклонным улицам Йозефова[3]. Буро-желтые ее ручьи временами собирались в настоящие реки, бурные и глубокие, перекрывавшие узкие улочки от края до края.
– Куда мы идем? – спросила Ангелика у шагавшего рядом Шафранека. Зеленые очки его блеснули в тонком луче света, упавшем из щели в ставнях.
– Поиски стоит начать с Батальона, – сказал он. – И нет лучше места для встречи с Батальоном, чем салон Лойзичек.
Ангелика невольно вздрогнула. Батальоном называли объединение пражских нищих и отверженных, немалая часть которых обреталась в гетто. Батальоном их называли из-за строгой дисциплины и организации, которая обеспечивала существование ее членов, но требовала от них напряженного труда
