на верхнюю полку.
Надо отметить некую, скрытую за улыбкой Марии, подробность, чтобы у читателя не создалось впечатления совсем обезумевшей в своей игре с «мальчиками» диве. Она прекрасно понимала склады их характеров, видя в них джентльменов и понимая, что эти интеллекты, нравы вытерпят ее даже нагую, не посмев коснуться и пальцем. Будь на их месте более несдержанные и хамоватые, она давно бы поменяла купе, а то вовсе поезд…
Заметим еще, что она вполне наслаждалась и их поведением, и соревновательностью, и ухаживаниями, не пытаясь остановиться, зная заранее, что этот спектакль они будут вспоминать всю оставшуюся жизнь с улыбкой, без злобы и даже с оттенком благодарности.
Эта черта ее характера не была основной, даже не имела почти ничего общего с ее естеством, но проявилась в вынужденных обстоятельствах, о которых мы расскажем в свое время.
Не то чтобы она переступала, через себя, заигрывая с мужчинами, как с будущими «жертвами», но в этом проявлялась некоторая часть ее натуры, пострадавшая от неудачного замужества, приведшей ее к возможности возмездия части «сильного» пола. Дальше кокетства ее опыты не продолжались, хотя иногда плоть требовала наслаждений, толкая буквально в объятия чарующих ее кавалеров…
Задняя часть шеи обоих вскоре заныла затекшей болью, им пришлось, чтобы не прерывать наслаждение, вставать и делать вид, что разминают затекшие ноги, в то время как это не всегда было удобно, из-за обычной физиологической реакции мужского организма, становящейся явной в пике возбуждения.
Разговор «ни о чем» привел-таки, к теме недорассказанной Ароном. Вспомнив о захватившей их повести, Мария буквально приказала продолжить.
С неохотой начал Держава, поскольку вынужден был прервать ухаживания, ставшие немного приторными и даже навязчивыми. Но прорвавшаяся гордыня и жажда тщеславия, вновь взяли свое. Теперь «раскаченные», они совсем заставили забыть об осторожности, и его понесло.
К счастью ли, к сожалению, но замечал оратор лишнее сказанное, не до того, как произносил, а уже после, что оправдывал про себя, а потом и совсем плюнув, решил, что даже услышанное в таких подробностях, все равно ни к чему не приведет.
– Ну, хорошо… вы скажете, что это невероятная история! Я же продолжу, тогда по окончанию, мы и взглянем каждый со своей стороны. Так вот… Дедушка, между прочем, попал в блокадный Ленинград. Это был тот период, когда о нем, Мойше Ароновиче, все забыли! Какие ценности, когда кушать нечего? Я еще помню его рассказы о том времени. Кое-что у него, конечно, было. Такие, как он всегда на черный день имеют запас, который никогда не кончается.
Тогда было ни так! Голод погнал его на рынок. Конечно, получая карточки, а он работал (пусть и в музее), но можно было выжить. А к тому времени он заработал диабет и нуждался не только в питании, да и лекарствах тоже. Иногда его выручали оказываемые
