и израненные за дни беспощадных, жестоких боев, прогнулись и покачнулись под подавляющим давлением, траншеи и укрепления рушились, как песчаные замки, под натиском цунами зеленой кожи и ревущих двигателей.
Сестра Амара и ее отряд боевых сестер, багряно-белые цвета их силовой брони сверкали, как маяки неповиновения среди клубящегося дыма и грязи, ответили на отчаянный, потрескивающий призыв о подкреплении, их болтеры изрыгали яростный шторм разрывных снарядов, прорываясь сквозь ряды орков, оставляя за собой следы зеленой крови и раздробленных костей, их цепные мечи были размытым кружащимся серебром в гнетущем мраке. Они прибыли на край разрушающегося жилого блока, скелетных останков некогда процветающего города, теперь превратившегося в пустынный пейзаж из щебня и пепла, чтобы обнаружить, что отряд солдата Келя отчаянно, почти безнадежно сдерживает надвигающуюся волну воющих орков. Гвардейцы, чьи лица были угрюмы и решительны, на них отражалась усталость от бесконечной войны, их униформа была покрыта пятнами пота, грязи и крови, сражались с необузданной, первобытной храбростью, рожденной отчаянием, их лазганы изрыгали лучи раскаленной энергии в самое сердце орды зеленокожих, каждый из которых выстреливал крошечной, непокорной искрой в подавляющую тьму.
Вокруг них бушевала битва, хаотичный, закручивающийся водоворот насилия и смерти, водоворот разрушения, который грозил поглотить их всех. Воздух, густой и приторный, был удушающей смесью смрада горелой плоти, едкого привкуса кордита, медной сладости пролитой крови и всепроникающей тошнотворной вони пота и разложения орков. Крики умирающих, как людей, так и орков, леденящий душу хор агонии и ярости, смешивались с гортанным ревом двигателей, отрывистым треском лазерного огня и громовыми взрывами гранат, создавая какофонию разрушения, которая атаковала чувства, симфонию войны, сыгранную на сломанных инструментах умирающего мира.
Среди хаоса и резни, среди оглушительного шторма стали и огня, их глаза встретились. По ту сторону поля битвы, залива крови и разбитого бетона, краткий, мимолетный момент связи вспыхнул в сердце тьмы. Амара, с мрачным и решительным лицом под шлемом, ее чувства обострились, обострились до лезвия бритвы адреналином, текущим по ее венам, увидела не еретика, не чужака, не просто еще одного безымянного, безликого солдата в огромной, безличной машинерии Империума, а собрата-человека, родственную душу, сражающуюся с отчаянной, непоколебимой храбростью, которая отражала ее собственную, сражающуюся за выживание, за лучик надежды, против подавляющих, невозможных шансов. Она увидела мрачное выражение его челюсти, решительный блеск в его глазах, непоколебимую сосредоточенность человека, который отказывался сдаваться, даже перед лицом неминуемой смерти.
Кель, чье лицо было покрыто грязью и потом, его глаза горели свирепо, почти первобытной интенсивностью, увидел не фанатика, не бездумный символ гнетущей, безразличной Экклезиархии, а
