тебя хотя бы до завтра, – буркнул Дастин. Он бросил пальто на куцую вешалку и закатал по локоть рукава идеально выглаженной белой рубашки.
– А я надеялся, что ты пришлёшь мне результаты экспертизы раньше, чем всем остальным, – парировал я. – Не ты ли мне говорил, что преждевременные выводы грозят наказанием и четвертованием? Из-за тебя мы профукали передовицу. Хитер меня чуть не убила.
Дастин уселся за стол и посмотрел на меня исподлобья.
– Мерри, если ты не заметил, я только что кинул Файнс материалы для прессы. О чём ты?
Я нахмурился.
– Тогда, либо «Хайварсы» умеют читать мысли на расстоянии, либо у вас завелись грызуны, мистер Хоук.
Он непонимающе насупился.
– Кто-то слил информацию ещё до того, как ты успел её получить. Как там было сказано про этот камушек? «Сложно идентифицировать, поскольку подобные элементы отсутствуют в перечне известных современной науке наименований»?
Дастин замер. Я пожал плечами.
– Этого ещё не хватало, – процедил он и, закрыв глаза, потёр виски. – Мало мне трупа, теперь придётся выяснять, кто сливает информацию. Опять.
– Что, не в первый раз?
Хоук скривился.
– Нет. Последние пару месяцев. Те дела были не мои, и не шибко громкие. Мы списали это на совпадение – мало ли откуда это могло вытечь? Но сейчас…
– А в чём проблема?
Дастин посмотрел на меня, как на человека, решившего лечить открытый перелом подорожником.
– Подарить тебе мозги, Ник? Пока не закончено следствие, делать какие-то выводы – само по себе преступление. Не говоря уже о том, что слив информации – это серьёзное нарушение.
– Кстати, о преступлениях. У вас пока нет никаких вариантов, что случилось с девушкой?
– Решил-таки заняться этим делом? – кисло спросил Дастин.
– Постараюсь быть тише воды, – я примирительно поднял руки. – Так как успехи? Что слышно? Расскажешь, что там с девочкой?
– Расскажу. Через пару годиков, когда ей стукнет двадцать один.
– Коллапс, несовершеннолетняя!
Он усмехнулся.
– А что её родители?
Хоук пожал плечами.
– Даже если я свяжу тебя с папашей, толку не будет. Пятнадцать минут назад отпустил его. С тем же успехом я мог допросить свой ботинок.
– Почему?
Хоук окинул меня таким взглядом, после которого стараешься поскорее прикрыть голову – неровен час запустит чем-нибудь потяжелее, но ответил:
– Такое ощущение, что они вообще не родственники. То есть о детстве-то её он рассказал более-менее сносно, но чем дальше, тем меньше информации. Не знает, ни чем она занималась, ни куда и с кем ходила. Сказал только, что была студенткой и, цитирую: «чересчур увлекалась наукой».
