Уши были прикреплены к голове зубастой феечки. Удивительно, но сегодня она была одета строго по уставу: прямая юбка, сапоги и мундир. Правда, сшитый так, что подчеркивал волнительные изгибы фигуры. Похоже, и в преподавательском составе не обошлось без репрессий. Заметив нас, Донателла только вздернула выше подбородок и, чеканя шаг, словно на параде, скрылась за поворотом.
– Да, дела-а-а, – только и произнесла гоблинша. – Вот тебе и новый ректор! Не даром что из столицы прислали.
– Старый-то чем не угодил? – поинтересовалась я.
– Воровал много, а делиться не пожелал, – ляпнула повариха и сразу же прикрыла рот огромной ладонью. – Ой, что-то я разболталась. А ну, марш на кухню, раз назначили.
Деваться было некуда, и я направилась отбывать наказание.
На кухне была непереносимая жара. На плите все шкворчало и кипело. В огромных бадьях варилась похлебка для адептов, рядом на небольшой печке томилось в горшочках запеченное мясо для преподавателей. От ароматных запахов рот наполнился слюной.
– Иди, садись! – гоблинша указала мне на табурет и придвинула огромный чан с корнеплодами. – Вот, надо почистить!
– Так они ж алые, – охнула я, доставая клубень потатоса, чья шкурка была почти каменной.
– И что с того?
– Старые и горькие, – я попыталась отковырять кожуру ножом, лезвие скользнуло по корнеплоду, не оставляя даже царапины. – Да тут, похоже, зубило нужно!
– А ты что хотела? – фыркнула Умма. – Молодой потатос только для преподавателей привозят. И шкурку режь тоньше, а то всем не хватит.
– Может, вообще в кожуре сварить? – предложила я. – Эффект-то один: на помойку.
– Ты поговори у меня, – осклабилась гоблинша. Желтые клыки предостерегающе блеснули. – Тогда еще и пюре делать будешь.
Я стиснула зубы и взяла корнеплод, в конце концов, у каждого есть свой запас прочности. Мой закончился быстрее, чем шкурка пятого потатоса. Лезвие ножа затупилось, а пальцы свело судорогой.
– Да чтоб тебя, – выругалась я сквозь зубы, отшвыривая гадкий клубень. На глазах выступили слезы.
Стараясь не показать слабость гоблинше, украдкой наблюдавшей за мной, я принялась растирать кисть, с ужасом думая о том, что завтра практическое занятие на полигоне. А значит, придется создавать заклинания. Как это делать после такой работы я не представляла. В голову закралась шальная мысль: ворваться в кабинет ректора и потребовать заменить работу на кухне карцером, но я побоялась, что за такое мне просто добавят время дежурств, и я погрязну здесь, среди немытых тарелок и очисток потатоса. Я представила себе эту картину, и одинокая слеза все-таки сбежала по щеке, утонув в кастрюле с очищенным десятком клубней. Ну хоть соль будет.
– Это еще что? – знакомый голос заставил подскочить на месте. Я подняла голову и встретилась взглядом с изумрудно-зелеными глазами ректора. Он стоял, сердито хмурясь. За его спиной маячил первый проректор Академии – знатный тролль и карьерист.
– Это еще что такое, я спрашиваю! Абырлагг!
– Э-э-э…
