корону… то необходимо установить определенные стандарты для того, кто будет править рядом с ней?
– Продолжай, – кивнул папа.
– Ведь должен же существовать некий процесс проверки, дабы удостовериться, что во дворец не проберется какой-нибудь психопат?
– Естественно, – ухмыльнулся он так, будто моя озабоченность не имела под собой никаких оснований.
– Но я не могу доверить эту работу абы кому. Поэтому я соглашусь на сей дурацкий трюк, если ты мне кое-что обещаешь.
– Отбор вовсе не трюк. А отлично зарекомендовавшая себя процедура. Но, моя дорогая девочка, скажи, пожалуйста, чего ты хочешь.
– Во-первых, участники должны иметь право добровольно покидать Отбор. Я категорически не желаю, чтобы кто-нибудь считал себя обязанным остаться, даже если ему не понравятся ни я, ни жизнь во дворце.
– Целиком и полностью с тобой согласен, – прочувствованно произнес папа.
Похоже, я коснулась больного вопроса.
– Отлично. И я знаю, моя идея тебе не понравится, но если к концу мероприятия я так и не выберу никого подходящего, мы объявим Отбор недействительным. Нет принца – нет свадьбы.
– Ага! – Папа наклонился в кресле вперед, ткнув в меня указующим перстом. – Если я тебе это позволю, ты в первый же день дашь им всем от ворот поворот. Даже и не надейся!
Я помедлила, обдумывая ситуацию:
– А что, если я гарантирую тебе определенный временной задел? Я обеспечу продолжение Отбора в течение, скажем, трех месяцев и рассмотрю все имеющиеся варианты. Но если через три месяца я не найду себе подходящей пары, всех участников отпустят по домам.
Папа провел рукой по губам и, поерзав на стуле, впился в меня глазами:
– Идлин, ты ведь знаешь, как это важно, так?
– Естественно. – Да, я прекрасно понимала серьезность положения. Один неверный шаг – и вся моя жизнь пойдет под откос.
– Ты должна это сделать. И сделать хорошо. Ради всех нас. Ведь жизнь каждого члена нашей семьи посвящена служению нашей стране.
Я отвернулась. Как бы там ни было, вся наша троица – мама, папа и я – были здесь самыми настоящими жертвами, тогда как остальные жили в свое удовольствие.
– Ладно, я тебя не подведу, – пообещала я. – А ты делай то, что должно. Ищи способ умаслить народ. Я постараюсь дать тебе на это достаточно времени.
Папа задумчиво уставился в потолок:
– Значит, три месяца? А ты можешь поклясться, что попытаешься?
Я торжественно подняла правую руку:
– Честное слово. Если хочешь, я готова даже что-нибудь подписать, хотя не могу обещать, что непременно влюблюсь.
– На твоем месте я бы не зарекался, – философски заметил папа.
Но я была на своем месте, не на его и даже не на мамином. И каким бы романтичным папа ни считал предстоящее мероприятие, я могла думать исключительно о тридцати пяти шумных, несносных, непривычно
