согрею тебе чай.
Я замотала головой.
В стороне раздался какой-то грохот. Выстрелы не так далеко отсюда. Каждый из них может попасть в твою грудь.
Он понюхал воздух как голодный медведь и повернулся на звук.
– Ах! – Он услышал звук, которого так долго ждал, звук, как стрелка компаса для воина, которая всегда показывает на север.
Я тронула его руку и показала пальцем в направлении стрельбы.
Он покачал головой.
– Это не имеет ко мне никакого отношения. Лукас давно вырос и стал мужчиной. Он может сам за себя постоять.
Жестокость в его глазах лишь подтвердила его слова.
LXXVI
Какой же нужно быть дрянью, чтобы наплевать на собственного сына?
Он не пойдет. Ради тебя – нет. Ни из-за мести, ни из желания поохотиться.
Не могу сказать, что я ожидала чего-то другого.
Но я зашла слишком далеко, стоит ли мне продолжать? Я своими руками зажигаю костер, в котором сгорю как та французская девушка.
Два года, с тех пор как я вернулась, я наблюдала, как ты каждое утро открываешь дверь, как в твое горло льется холодная вода, слышала шорох листьев под твоими ногами, видела руки, направляющие плуг. Неужели все твои труды, вся жизнь прошли зря? Вся красота, которой ты украсил мою жизнь, так и останется неоплаченной.
Я схватила его за полу куртки.
– Иди, – сказала я ясно, – помохи Вукаху. Я буху с хобой.
Он повернул ко мне свое лицо, потер подбородок и оглядел меня с ног до головы.
– Если я выиграю для Лукаса его маленькую войну, ты останешься со мной?
Я не могла сглотнуть и лишь кивнула.
– В каком качестве?
Зачем он спрашивает?
Это слово у меня не очень получалось, но я его произносила сотни раз, когда думала о тебе.
Я прошептала его и сейчас.
– Повтори-ка снова, – потребовал он и, взяв меня за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза. – В каком качестве ты здесь останешься?
– Жена, – выговорила я так, как смогла.
LXXVII
Его глаза загорелись. Он облизал губы.
– Обещаешь?
Я не ответила, тогда он кончиком пальца дотронулся до кончика рукоятки ножа.
– Те, кто не выполняет обещания, данные Эзре Уайтингу, обычно плохо кончают.
Я со страхом подумала о твоей маме, удалось ли ей найти счастье в любви?
– Это же касается и их семей.
Мама.
Что я наделала?
Я содрогнулась.
Но было поздно отступать. Поздно искать помощи в другом месте. Вот почему я пришла сюда.
Я кивнула и показала рукой на реку.
– Ихи!
Ухмыльнувшись, он стал торопливо собираться. Должна ли я себя чувствовать польщенной? Из-за угла хижины он вывел кобылу. Раньше ее тут не было. Она была серая в яблоко и очень красивая. Я не слышала, чтобы у кого-то
