бросил: «Эй, салют, Хьюб».
– А, здоро́во, Бэзил, старый… старый Ли-Нос-До-Земли, – отозвался Хьюберт и нацепил шляпку на другой манер, да так, что даже Бэзил невольно фыркнул.
«Ли-Нос-До-Земли, Ли-Нос-До-Земли», – кругами разнеслось по двору. К своей досаде, Бэзил различил в нестройном хоре голос Рипли.
– Хьюб-Туп-Как-Дуб, – быстро нашелся Бэзил; из-за дурного настроения получилось как-то смазано, хотя кое-кто из мальчишек со смаком повторил и такую шутку.
Бэзила охватило уныние, и образ Имоджен в густых сумерках обрел новое очарование недосягаемости. В душе романтик, он с помощью воображения уже щедро наделил ее множеством достоинств. Сейчас он ненавидел ее за равнодушие, но упрямо торчал рядом, лелея тщетную надежду вернуть себе хотя бы тень того исступленного восторга, который был так бездумно растрачен днем.
С наигранным оживлением Бэзил обратился к Маргарет, но та не отреагировала. Из темноты уже донесся родительский голос, звавший кого-то домой. Бэзила охватила паника; благословенный летний вечер почти окончился. Когда ребята расступились, чтобы пропустить прохожих, он неохотным маневром отвел Имоджен в сторону.
– Я принес, – шепнул он. – Вот. Можно тебя проводить?
Она рассеянно взглянула на Бэзила. Ее ладонь механически сжала кольцо.
– Что? Вообще-то, я уже пообещала Хьюберту. – Увидев выражение его лица, она опомнилась и добавила голосу нотку негодования: – Когда я заходила во двор, ты куда-то убегал с Маргарет Торренс.
– Неправда. Я за кольцом ходил.
– Нет, правда! Я вас видела!
Она перевела взгляд на Хьюберта Блэра. Тот снова надел ролики и теперь совершал ритмичные подскоки и вращения, словно шаман африканского племени, неспешно вводящий в транс своих соплеменников. Бэзил еще что-то объяснял и доказывал, но Имоджен повернулась, чтобы уйти. Он беспомощно поплелся за ней. Из темноты ребят уже звали по домам; со всех сторон слышались неохотные ответы:
– Уже иду, мам!
– Сейчас, мама!
– Мама, можно еще пять минут?
– Мне надо бежать! – вскрикнула Имоджен. – Уже почти девять.
Помахав рукой и рассеянно улыбнувшись Бэзилу, она пошла по улице. Хьюберт так и вился вокруг нее, выписывая замысловатые коленца.
До Бэзила не сразу дошло, что к нему обращается другая юная леди.
– Что-что? – рассеянно переспросил он.
– Хьюберт Блэр – самый классный мальчик в городе, а ты – надутый индюк, – с глубокой убежденностью повторила Маргарет Торренс.
Он воззрился на нее со страдальческим изумлением. Маргарет наморщила носик и понесла свою персону через дорогу, на строгий родительский зов. Пока Бэзил тупо таращился ей вслед, а потом смотрел, как исчезают за углом силуэты Имоджен и Хьюберта, в раскаленном небе раздался глухой раскат грома,
