так это стиль, который совершенно не способен найти благородное, простое выражение и скатывается до игривой и образной многоречивости». Свое разочарование Фрейд выразил в шутке, позаимствованной из немецкого сатирического еженедельника Simplicissimus, который он регулярно и с удовольствием читал: «Разговор двух военных. «Ну, приятель, ты теперь помолвлен. Должно быть, невеста очаровательна, красива, умна и грациозна?» – «Дело вкуса. Лично мне не нравится». Именно в такой ситуации я теперь пребываю». Преследуемый своим «сильным чувством формы», своим «отношением к красоте как форме совершенства», он опасался: «…сложные предложения моей книги о снах, неуклюжие и туманные, серьезно оскорбляют внутренний идеал», и сетовал на несовершенство материала.
Он на самом деле очень волновался. Загадочный эпиграф из седьмой книги «Энеиды» Вергилия, который Фрейд выбрал после того, как позволил Флиссу наложить вето на «сентиментальные» строки Гёте, тонко намекает, что он нервничал и был готов рассердиться. Собственная интерпретация им фразы Flectere si nequeo Superos, Acheronta movebo[61] была достаточно прямолинейной: строка кратко формулирует его основной тезис, что желания, отвергаемые «высшими властями психики», находят убежище «в подземном мире сознания (подсознании)», чтобы добиться своей цели[62]. Однако резкий тон этих слов, сказанных разгневанной Юноной после того, как другие боги Олимпа отказались удовлетворить ее желание, намекает на нечто большее. Этот тон как нельзя лучше соответствует настроению Фрейда. В сентябре 1899 года, читая гранки, он предсказывал Флиссу яростный протест, настоящую грозу по поводу «чепухи и глупости», которые сам же и написал: «Тогда мне действительно достанется от них!» Книга о сновидениях оставила высшие силы Вены – медицинские и административные – равнодушными. Лишенные воображения ученые и клиницисты, которые называли идеи Фрейда волшебными сказками, и ограниченные бюрократы, отказывавшие ему в профессорском звании, не могли быть обращены в его веру. Но это не имело значения: он все равно поднял против них силы ада.
Недовольство Фрейда своей манерой изложения было таким же неоправданным, как и ожидание грозы. Он – как это часто случалось – снова оказался не самым справедливым судьей своей работы. Не подлежит сомнению, что архитектура книги явно растянутая, а структура довольно рыхлая из-за обилия материала, добавлявшегося в каждом новом издании. В первых четырех главах Фрейд довольно быстро излагает свою теорию сновидений, отвлекаясь только на примеры и их толкование, но затем темп замедляется. Автор уже позволяет себе роскошь многословия, подробно излагая разновидности сновидений и прослеживая их путь от непосредственного появления до отдаленных причин. Шестая глава, посвященная «работе сновидения», в последующих изданиях была дополнена и по объему стала почти такой же, как первые пять глав. Заключительная, седьмая глава – знаменитая «философская» – получилась строгой, в высшей степени специальной. И при всем
«Если небесных богов не склоню, Ахеронт я подвигну» (
Когда Фрейд впервые упомянул эти строки в письме к Флиссу в конце 1896 года, он сказал, что намерен использовать их как эпиграф к разделу о формировании симптомов в книге, которую собирался посвятить психологии истерии. (См.:
