карточки и жесткие нормы.
Ну а для окончательного закрепления в Китае японцы применили тот же метод, которым когда-то пользовались английские и французские колонизаторы. Наркотизацию. В любом городе, переходившем под контроль Японии, одним из первых приказов легализовывалась продажа опиума. Расширялся его ввоз, всячески поощрялось производство на месте. Для крестьян Маньчжурии оккупационная администрация ввела особые нормативы по выращиванию мака. Лица, выполняющие их, освобождались от земельного налога. За перевыполнение предусматривались награды. В зависимости от площадей участка, занятого под опиумный мак, крестьяне освобождались от воинского призыва, получали почетные грамоты, самых активных производителей было велено ставить деревенскими и уездными старейшинами [118].
Города покрывались сетями опиумных притонов. Однако японцам посещать их строго запрещалось, за этим следила военная жандармерия. Хозяина притона, где обслужили японца, могли сразу же казнить. Наркотики оставляли на долю китайцев. Получалось очень удобно. Люди трудились до седьмого пота, чтобы заработать на дозу зелья. Витали в ядовитом дурмане, не доставляя никаких хлопот захватчикам. Неужели наркоман загорится освобождать родину? Китайцам предстояло постепенно вымирать – да еще и платить за это! Примерно так же, как в наши времена спиртом и наркотиками сводится в могилы население России…
В 1936 г. советская дипломатия сумела примирить Чан Кайши и коммунистов Мао Цзэдуна, сформировался единый антияпонский фронт. Однако японцы не стали ждать, когда Китай усилится. У них «война питала войну». Средства и продукция, которые выкачивались из захваченных областей, позволяли расширять военное производство, формировать новые соединения. В 1937 г. очередное перемирие было отброшено. Одна группировка ударила с севера, легко захватила Пекин. Вторая высадилась в Шанхае и с востока двинулась на Нанкин – в то время столицу Китая.
Войска гоминьдана пытались обороняться, но на фронте царила неразбериха. Интервенты опрокидывали рыхлые и плохо обученные китайские армии ливнями снарядов, полками танков и броневиков. А к танкам и пушкам японские военные добавили еще одно оружие – ужас. Они не брали пленных, убивали всех китайских солдат, попавших к ним в руки. Оказавшиеся на пути города и села крушили артиллерией, бомбили с воздуха. Впереди наступающих захватчиков катилась волна дикой паники. 13 декабря 1937 г. они ворвались в Нанкин. И тут-то выяснилось, что прошлые кошмары – лишь «цветочки»…
Пленных китайцев гнали колоннами к реке, приказывали входить в воду и расстреливали. Или разбивали на партии поменьше, кололи штыками, рубили головы. Отряды японцев разошлись по кварталам. Грабили дома, убивали всех встречных. Женщин умерщвляли после чудовищных надругательств, кромсали тела, забивали колья между ног. Офицеры вспомнили какое-то старинное поверье: чем больше голов отрубишь, тем больше будет в тебе самурайской
