не спрашивая, сколько у кого в сундуке?
Акменьлаукс помолчал, похрустывая сцепленными за спиной пальцами, потом сказал:
– Я понимаю, о чем ты спрашиваешь. Но… это гораздо серьезнее, чем ты думаешь.
Артур захлопнул тетрадь, резко поднялся, отошел к окну, проговорил с болью:
– Ничего не понимаю. Тот же отец… Были же друзьями с Озолсом, оба с нуля начинали. А потом? Один стал хозяином, другой у него работником. Артель организовали – тут уж вроде бы все равны. Ничего подобного: один из лодки не вылезает, а ничего, кроме долгов, не прибавляется, другой сидит себе на берегу и жирок нагуливает. Умнее они нас, способнее, что ли?
Акменьлаукс криво усмехнулся:
– Это, Артур, и сложнее, и проще. Брать – не отдавать. Всю жизнь грести только под себя… Дай Аболтиньшу возможность, он бы собственные кишки сожрал. Умнее? Их ум – это совесть наизнанку. Лощеные, благородные, щедрые. А чуть что, за свое барахлишко глотку перервут. Неважно кому – женщине, старику, ребенку. Нагляделся я…
Учитель пристально посмотрел в глаза парню.
– Ты когда едешь в Ригу?
– Завтра. Нас с Лаймоном за сетями посылают.
– Тогда вот что… – Акменьлаукс достал из ящика стола запечатанный конверт. – Возьмешь это письмо.
– Хорошо, я опущу.
– Нет, на этот раз опускать не надо. Видишь, здесь даже адреса нет. Нужно передать из рук в руки. Понял?
– Да.
– Но учти, дело опасное. Если боишься, лучше откажись. Ладно, ладно, – заметив возмущенный жест Артура, улыбнулся учитель. – Тогда запомни. У входа в Верманский парк есть газетный киоск…
По шоссе мчался красный автомобиль Рихарда. Рядом с ним в машине сидели трое айзсаргов с винтовками. Они были навеселе, больше других шумел Зигис.
– Ну что? – Он вертел в руках серебряный кубок. – Приз-то я получил не зря? Выбить девяносто шесть из ста возможных!
– Жалко, что там не было парусной регаты, – язвительно перебил его Бруно, – вот где ты бы себя показал.
– Ладно, Бруно, – вступился за Зигиса Рихард. – В конце концов, он же не морской айзсарг. Зато на земле стоит твердо. Верно, Зигис?
– Я думаю, – вмешался в разговор старший сын лавочника Волдис, – что этот наш экстренный слет неспроста. Заметили? И полковник в своей речи намекнул – мол, должны быть готовыми ко всему и держать порох сухим.
– Главное, не передержать, – усмехнулся Рихард. – Чтоб из него дух не вышел.
– Как-как вы сказали? – переспросил, недослышав, Зигис.
– Говорю, что красные наглеют с каждым днем.
– Боитесь переворота?
– А ты не боишься, что у твоего отца отнимут трактир, а тебя заставят петь «Интернационал»? – съехидничал Бруно.
– Пусть только сунутся.
– Когда сунутся, будет поздно, – жестко отрезал Рихард. – Бить надо всегда первым.
