пальцы, словно огонь, горели на ее коже. Внутренний голос приказывал ей скорее садиться на лошадь и галопом мчаться оттуда так, словно за ней гнался сам дьявол. Но она не могла даже пошевелиться, как будто какая-то неведомая сила приковала ее к этому месту.
Все, что она слышала о нем, было правдой. Дункан Хайнес действительно был опасным человеком. Она с ужасом осознала это, когда он подошел к ней и остановился так близко, что между ними вряд ли можно было просунуть ладонь. От запаха, исходившего от мужчины, у нее даже перехватило дыхание. Однако это было ничто по сравнению с тем ознобом, который начал бить Элизабет, когда он взял ее за подбородок большим и указательным пальцем и приподнял лицо девушки таким образом, что она была вынуждена смотреть ему прямо в глаза. Лицо Дункана скрывалось в тени полей шляпы, отчего его глаза казались темными как ночь.
Невольно ее взгляд остановился на его губах, которые были совсем близко от ее лица. Она была бессильна против жара, который вдруг начал охватывать ее всю, чего раньше с ней никогда не бывало. От его дыхания перед их лицами образовалось облако и окутало их обоих. Ее пульс учащенно забился, и она начала дрожать.
– Это такая традиция, – хрипло прошептал он. – Моряк перед выходом из порта на прощание должен поцеловать девушку. И этот поцелуй, как говорят, он должен взять с собой на память в свое путешествие, ибо это повышает его шансы однажды вернуться домой целым и невредимым.
– Я обручена, – прошептала Элизабет.
– Я знаю, – улыбнувшись, ответил он. – Не беспокойтесь, я не собираюсь на вас жениться. Я только поцелую вас.
Она даже не попыталась уклониться от него, когда Дункан обхватил ее обеими руками, и без возражения стерпела, когда он приник губами к ее губам – сначала нежно, затем требовательно. Его поцелуй с привкусом дыма и соли разрушил все ее предыдущие впечатления об этом, и уже в следующее мгновение, позабыв о растерянности и смущении, Элизабет почувствовала, как на нее словно бы перебросилась какая-то искра и разожгла в ней пожар. Ничего не остановило ее от того, чтобы поддаться этому настойчивому горячему желанию, о котором Элизабет даже не смогла бы сказать – было ли оно ее собственным или же она подчинилась желанию мужчины. Она полностью отдалась этому поцелую и ответила на него с такой безудержной страстью, как будто никогда ничего другого себе не желала. Когда его руки скользнули к ней под накидку и коснулись ее груди, она опомнилась.
– Нет! – воскликнула Элизабет, оттолкнув его. – Вы не должны этого делать!
Он тут же отступил назад.
– Разумеется, нет. Простите меня за мое нахальное поведение. Я слишком долго был в море, а там очень быстро забываешь приличные манеры.
Возбужденная до боли, Элизабет попятилась от него, с трудом переводя дыхание. Она все еще была далека от того, чтобы снова обрести ясный рассудок. Когда девушка поспешно села на лошадь, Дункан, скрестив руки на груди, стоял рядом и выжидающе смотрел на нее. Его лицо казалось бесстрастным. У Элизабет появилось ощущение,
