латали паруса и плели канаты, канониры выполняли свои обычные упражнения и иногда по приказу артиллерийского офицера стреляли из пушек боевыми зарядами, однако большую часть времени команда сидела без дела под лишенными парусов мачтами и реями. Они играли в кости и карты или ссорились, что время от времени приводило к кровавым стычкам, имевшим печальные последствия: наказание плетьми производилось чаще, чем раньше. Почти каждый день с баков доносились глухие крики истязаемых. Один раз кто-то из матросов даже погиб в поножовщине, а еще шесть умерли от болезней, причем, как объяснил капитан, от заражения крови, от непрекращающегося кашля и тяжелого поноса.
Из-за усиливающейся жары смертность среди членов команды возросла – лишь за последние три дня четыре тела были преданы морю.
Фелисити промокнула капельки пота между грудями и озабоченно произнесла:
– Никлас сказал, что надвигается ужасная непогода.
Элизабет заметила, что в последнее время кузина стала называть капитана только по имени, хотя, к огорчению Фелисити, ей пока не удалось установить с ним доверительные отношения. Всего один раз, как она недавно поведала Элизабет с горящими глазами, он даже положил ей руку на плечи. В другой раз он поцеловал ей руку. И не только это – он даже поцеловал ей кончики пальцев. В третий раз он уже был близок к тому, чтобы наконец по-настоящему поцеловать ее. Она уже почти почувствовала его губы на своих, но в последний момент стоявший на руле унтер-офицер обратился к нему с каким-то абсолютно неважным вопросом. И постоянно кому-то что-нибудь требовалось от капитана, даже во время этого штиля, когда не нужно ни маневрировать парусами, ни делать прокладку курса.
– Никлас даже говорил о сильном шторме, – продолжала Фелисити.
– Сейчас нет никакого ветра, – с сомнением возразила Элизабет. – Как он может предвидеть шторм?
– Никлас считает, что у моряка это в крови. Он сказал, что приближение непогоды просто чувствуется в воздухе. Тропические штормы часто возникают как будто из ниоткуда. Вот только что море было гладким и спокойным, а в следующий момент поднимается ветер, который в одно мгновение превращается в ураган.
Элизабет не хотелось в это верить по-настоящему. Уже много дней их окружало гладкое, как зеркало, свинцовое море, простиравшееся к горизонту. С тех пор даже малейший ветерок не коснулся парусов «Эйндховена».
Одевшись, они вместе вышли на палубу. Солнце больше не палило с неба, как за день перед этим, и действительно поднялся свежий ветер. Элизабет глубоко вздохнула, наблюдая за матросами, которые по приказу капитана поднимали паруса. «Эйндховен» снова начал движение – сначала медленно, а затем с все возрастающей скоростью. Он плыл все быстрее, а потом стал просто лететь по волнам. Рассекая носом верхушки волн, корабль то поднимался вверх, то падал вниз и вместе с ветром несся по волнам, разбрызгивая во все стороны морскую пену.
Никлас Вандемеер, широко
