Элизабет путь фонарем, который он держал в высоко поднятой руке. Они шли мимо вонючих помещений для команды и многочисленных тюков и сундуков груза, пока не добрались до переднего трюма, где в своих отсеках были привязаны животные. Элизабет уже много раз проклинала себя, что вообще взяла Жемчужину с собой. В тесном отсеке кобыла была вынуждена беспомощно переносить болтанку корабля. День и ночь она находилась в тесноте, без единого проблеска света, без всякой возможности следовать своему инстинкту, который повелевал ей как можно быстрее убежать из этого места. Лошадь фыркнула и подняла голову, когда Элизабет подошла к ней. Вокруг ее губ была засохшая пена, а к ее ноздрям присохла грязная и липкая кровь. Она, очевидно, до крови растерла морду о необструганные доски своей тюрьмы. И шерсть на ней выглядела не лучшим образом – свалявшаяся, без блеска и разъеденная насекомыми. Жемчужина выглядела как старая кляча, которую отправляют на живодерню. Элизабет чуть не расплакалась от растерянности и злости. Она протиснулась мимо Жемчужины в ее тесный отсек и стала искать скребницу, однако свекор тут же сказал свое веское слово:
– Ты ее увидела, и этого достаточно!
– Но я хочу…
– Нет, – властно произнес он. – Сейчас мы пойдем наверх. Я не имею ни малейшего желания болтаться в этой вонючей дыре несколько часов.
– Я могу остаться здесь одна и позаботиться о Жемчужине!
– Нет, не можешь, – повелительным тоном заявил Гарольд. – Если лошадь испугается, она просто-напросто растопчет тебя копытами. Хотя, возможно, эти дикие безбожные матросы из кубрика еще раньше перережут тебе горло. Они сразу же нападут на тебя, как только ты останешься здесь одна. Как ты думаешь, что им придет в голову, когда они обнаружат тебя здесь? У многих из них уже много месяцев не было женщины!
Элизабет испуганно вздрогнула. Перед ее мысленным взором возникли кровавые картины издевательств над ее кузиной. Ее собственной фантазии, конечно, даже приблизительно не хватило на то, чтобы представить себе все детали, однако слова Фелисити настолько глубоко отпечатались в ее душе, что она почти ощущала опасность, о которой говорил Гарольд.
Он схватил ее за руку и крепко сжал:
– А сейчас идем, дитя мое!
В этот момент, как будто стремясь подчеркнуть его слова, корабль, подхваченный резким порывом ветра, со скрипом лег на борт. Жемчужина испуганно заржала, потеряв равновесие, однако опоясывающие ее ремни не дали ей упасть на бок. Гарольд захлопнул дверь стойла и потащил Элизабет за собой вверх на палубу. Из-за усиливающейся качки им пришлось крепко держаться за поручни трапа, но их все равно швыряло во все стороны, и они лишь с большим трудом добрались до верхней палубы. Ветер достиг силы урагана. От его резких порывов волосы Элизабет растрепались, упав ей на лицо, а юбки раздулись так, что ее чуть не унесло с палубы. Но Гарольд по-прежнему держал ее за руку и тащил на ют. Через пару минут она вырвала свою руку из его хватки.
– Я могу уже сама!
Шторм неистовствовал, однако она не поддавалась. Держась обеими
