А дерзкие фразы подчиняют своей властью. Он всё ещё как будто где-то здесь, лишь отошёл на пару часов и скоро вернётся.
Как и обещал…
Я точно знала, что, если Норд остался бы жив, уже дал бы о себе знать. И то, что каждый чёртов день не менялся и заканчивался для меня в удушающих рыданиях по нему, лишь ещё раз подтверждало факт того, что моя пуля всё-таки убила. Я была слишком самонадеянна…
Промазала. Впервые в своей карьере.
Мне всё равно на дальнейшую судьбу – казнят ли меня или заточат на годы… Плевать. Жизнь не имела смысла после совершенного, и я знала, что никто не придёт на помощь. Я отгоняла от себя воспоминание, где Уиллсон просто ушёл, оставив меня под дулом пистолета. И мне даже не хотелось представлять, что ужасного могло случиться с Ким и Лэном по пути на Материк… Вероятность того, что Шайло и Крис могли быть в курсе, что меня заперли здесь, тоже была крайне мала.
Я была одна.
Абсолютно одна.
Раз за разом я вытаскивала из кармана карту-ключ от квартиры Норда и ту самую, последнюю записку, которую он оставил мне утром: «Я скоро. Никуда не уходи». Бумага помялась и стала тоньше от постоянных слёз, градом катившихся на неё при каждом рассмотрении, но рука не поднималась выкинуть послание. Вновь и вновь вчитываясь в слова, я чувствовала странное подобие надежды, что Норд всё ещё мог вернуться; и стоило только убрать записку обратно в карман, как реальность с силой заново обрушивалась на меня.
Кое-как пристроившись спиной к холодной выбеленной стене, я подтянула к себе колени и уткнулась в них головой, обхватив руками. Мысли не давали покоя, а тоска по Норду добивала меня день за днём хуже смертоносного криптококка.
Я злилась на себя. На непослушание своему командору, который просил дождаться его в Штабе, но не менее того я злилась на него самого. Без какого-то четкого плана просто погнаться за Максом было верхом безумия в тех условиях. Почему я не остановила его? Почему не предложила другие варианты, через которые мы смогли бы добиться справедливости?
Вспоминая свой ступор и единственный вопрос «ты уверен, что…?», мне хотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым.
Дура. Какая же я дура!
Мне с трудом удалось остановить новый поток, льющийся из глаз, и именно в этот момент дверь в камеру отворилась. Я обессиленно подняла голову, сквозь пелену рассмотрев в проёме фигуру, которую никак не ожидала ещё когда-либо увидеть в своей жизни.
Только не он…
Нет. Не сейчас.
Я неконтролируемо передернула плечами.
Поставив поднос с едой и какие-то бинты на стол у двери, Ричард Гамильтон, мой отец, прошёл внутрь, нерешительно остановившись в паре шагов от меня. Между нами установился долгий и напряжённый зрительный контакт, прежде чем нежданный гость первым нарушил молчание.
А я… Поразительно. Я впервые за долгие годы не почувствовала страха.
Лишь
