точно шагал по траве.
Я ждал, всматривался, но ничего не увидел и пополз дальше, пока не добрался до заграждения. Снова подождал, не услышал сзади ничего – и решил, что мне почудилось.
Я тревожился, а вдруг не смогу перебраться через мерсийский завал, но беспокойство оказалось напрасным: мальчишке раз плюнуть пробраться между ветвями большого поваленного дерева. И я это сделал медленно и беззвучно и побежал в лагерь, где меня почти сразу остановил часовой.
– Ты кто? – зарычал он.
Я увидел, как блестит в свете костра нацеленное прямо на меня копье.
– Осберт, – назвал я свое прежнее имя.
– Ребенок? – присмотревшись, изумился он.
– Ходил попи́сать.
– Какого черта, почему бы тебе не делать это рядом со своей палаткой?
– Хозяин не велит.
– Кто твой хозяин?
Копье опустилось, часовой разглядывал меня в неровном свете костра.
– Беокка, – сказал я.
То было первое имя, пришедшее мне на ум.
– Священник?
Я удивился и засомневался, но потом кивнул, и это убедило часового.
– Так возвращайся к нему, – велел он.
– Я заблудился.
– И нужно было идти писать рядом с моим постом! – возмутился он, затем махнул рукой. – Тебе туда.
И я открыто пошел через лагерь, мимо костров, мимо небольших шалашей, в которых храпели воины. На меня гавкнула пара собак. Заржали лошади. Где-то звучала флейта и пел мягкий женский голос. Искры летели от догорающих костров.
Часовой указал мне туда, где стояли западные саксы: я догадался, что это именно они, потому что над большой палаткой, освещенной огромным костром, развевалось знамя с драконом. За неимением лучшего я пошел к той палатке. Я высматривал лестницы, но ничего не увидел.
В одном из шалашей плакал ребенок, в другом стонала женщина, несколько человек пели у костра. Один из них увидел меня и окликнул, но, когда понял, что я просто мальчишка, махнул рукой, веля проходить.
Я был уже недалеко от большого костра, который горел перед входом в палатку с драконом. Обогнув ее, я нырнул в темноту за палаткой, подсвеченной изнутри свечами или лампой. Два воина стояли перед входом, изнутри слышались голоса, но никто не заметил, как я скользнул в темень, все еще высматривая лестницы. Рагнар сказал, что их сложат кучей либо в самом центре лагеря, либо с краю, но я ничего не увидел. Зато услышал рыдания.
Скрытый от света костра, я стоял позади большой палатки и, судя по вони, рядом с отхожим местом. Осторожно выглянув, я увидел на открытом месте между кучей дров и палаткой рыдающего коленопреклоненного человека: он молился и время от времени бил себя в грудь кулаками. Я был поражен и даже напуган, но все-таки лег на живот и пополз в темноте, как змея, чтобы рассмотреть все поближе.
Человек стонал, словно от боли, и воздевал руки к небу, а потом тянул
