даром. Это что, получается, благотворительность?
– Да нет. Понимаете, она же мне изначально не принадлежала. Владельцем был мистер Питерсон. Так что вообще-то я не имел права никому ее отдавать. Я же говорю – я ее только выращивал.
– Выращивал без всякого личного интереса?
– У меня был сугубо фармакологический интерес.
Старший инспектор Эрс еще раз посмотрел на Каннингема и несколько секунд молча барабанил пальцами по столу.
– Алекс, спрошу тебя прямо. Ты принимаешь наркотики? Вот сейчас – ты торчишь?
– Нет.
– А когда-нибудь что-нибудь принимал?
– Нет.
– Ясно. Тогда как ты прокомментируешь следующее. – Каннингем протянул ему очередную бумагу. – У нас заявление таможенника, который тебя остановил. Ему показалось, что ты вел себя, мягко говоря, странно и отказывался сотрудничать. Цитирую: «Задержанный включил в машине музыку на такую громкость, что, наверное, во Франции было слышно. Несколько минут прикидывался, что не замечает меня: смотрел перед собой остекленевшим взглядом. Когда я наконец добился, чтобы он вышел из машины, задержанный признался, что не в состоянии ее вести». Старший инспектор Эрс положил бумагу на стол и посмотрел на меня.
– Не потрудишься объяснить?
– У меня височная эпилепсия, – ответил я. – Тогда как раз был парциальный приступ. Старший инспектор снова поднял брови и скривился: мой ответ разочаровал его до глубины души.
– Эпилепсия?…
– Да.
– Впервые об этом слышу.
– Она у меня с детства. Началась после несчастного случая.
Я показал на шрам.
– Когда мне было десять лет, я.
Старший инспектор нетерпеливо закивал.
– Да-да, про несчастный случай я в курсе. Про него все в курсе. А вот про эпилепсию почему-то никто ничего не говорил.
– У меня уже два года не было приступов.
– А в машине, говоришь, случился приступ?
– Да! Поэтому я и сказал, что больше не могу ее вести.
Старший инспектор опять уставился на меня, помолчал и снова покачал головой.
– Знаешь, этот таможенник, мистер Ноулз, снабдил нас подробнейшим отчетом, и в нем ни разу не упоминается приступ, а такие вещи обычно бросаются в глаза, так ведь? Он заявил, что ты просто сидел неподвижно, как истукан, и что твое спокойствие, с учетом всех обстоятельств, его удивило.
Мое спокойствие никак не давало покоя главному инспектору Эрсу.
– Понимаете, – начал я, – при парциальном приступе не теряешь сознание и не бьешься в конвульсиях. Мне удалось купировать приступ, поэтому мистер Ноулз ничего не заметил.
– Поэтому? – переспросил старший инспектор Эрс. – Хочешь сказать, если я отправлю тебя на анализ крови, ничего не обнаружится? Никаких посторонних веществ?
– Только карбамазепин.
– Это что?
– Антиэпилептик.
