занемог так, что пришлось отменить все его встречи. Потом полюбопытствовали, который из нас художник?
Куги кивнул на меня:
– Вот скромная компенсация за ваши хлопоты, – дядька постарше вытащил из кармана пухлый конверт и положил передо мной. Затем сделал знак своему спутнику, тот мигом водрузил на прилавок небольшой лаковый короб. – Господин Ито наказал отдать это художнику. Он пришлет вам записку, как только почувствует себя лучше. Пожалуйста, примите этот скромный сувенир, не удручайте господина Ито отказом!
Я взял сундучок в руки и хотел спросить, что там внутри – но Куги, с которого уже семь потов сошло, пихнул меня ногой под прилавком. Мы – насколько сумели – вежливо поблагодарили, поклонились, и замерли, согнув спины, пока «костюмы» не укатили в своем дорогущем авто.
Куги повесил на двери табличку «Закрыто», разлил остаток алкоголя, мы заказали пиццу, а потом долго медитировали, разглядывая пятна жира и кетчупа на дне пустой коробки, и боязливо косились на лаковый короб. Наконец, я поднял крышку и обнаружил сверток из тяжелого, старого шелка. Куги сказал, что этот антикварный обрезок сам по себе стоит денег. Все же он арт-дилер и разбирается в таких вещах. Мы развернули ткань с большой осторожностью и принялись разбирать содержимое.
Там были старые фотографии и открытки, поразительно похожие на мои рисунки: военные из императорской армии, расчлененные трупы, немыслимые уродцы и красавицы в нарядных кимоно с хищными острыми зубками. Имелись еще вырезки из газет на разных языках: пожелтевшие и хрупкие как крылья бабочек. Выцветшая афиша призвала жителей и гостей Шанхая посетить гастрольное шоу «Павильон желанных чудовищ», с нею соседствовал ископаемый виниловый диск, путеводитель по дзенским монастырям, аптечный прейскурант, плакат с рекламой детского мыла, маленький плоский треугольник из желтого металла, и даже стеклянный глаз, реальный до жути! Все это мы разложили на полу, пока добрались до главной ценности: отдельного шелкового свертка, размером поменьше. В нем хранилась подборка записей, выполненных в строгой каллиграфической манере, модной во времена сёва2: рабочие заметки молодого офицера – что-то вроде современного планера. Читать их оказалось трудоемким, но увлекательным делом, мы провозились до глубокой ночи.
Утром Куги осенило, что он больше суток не проверял свои входящие, почту и комментарии. Он схватил планшет, прямо подскочил, и громко зачитал из новостной ленты, что сегодня ночью скончался глава одного известного клана якудза. Куги сразу же вообразил, что новопреставленный и есть его почтенный покупатель.
Я в этом сильно сомневался – если верить информационным агентствам, умершему старичку было основательно за девяносто, в таком возрасте мало кто расхаживает по магазинчикам и закупает оптом работы неизвестных художников. Фотографии «большого босса» мы не нашли, поэтому
Сёва дзидай (Просвященный мир) – девиз правления иператора Хирохито, охватывает период с 25 декабря 1926 года по 7 января 1989 года.
