дрожат.
– Я не знала, что там это… – давлюсь я словами. – Верка не сказала.
– Если сумеешь меня заинтересовать, заплачу пятьдесят тысяч за каждую ночь, – скалится Манкиров, игнорируя мои скомканные объяснения. – Просто проведенную на территории "Зевса", даже не в моей постели, ведь я редко здесь ночую. Но, конечно, когда я позову тебя, ты не откажешься, и в любой момент будешь готова к моему приходу. Полтора миллиона за месяц. Этой ценой я тебя куплю, верно? И не строй из себя недотрогу, Аля, ты опоздала с этим. Я хорошо знаю женщин.
Цифра поразила меня. Я никогда не видела столько денег. Это не только нога Паши, это ещё обследование и может быть замена разрушенного сустава мамы, это…
Гад столкнул меня с выбором лицом к лицу и наблюдал за моими метаниями.
Я никогда не ненавидела Манкирова сильнее. Даже когда застала с той любовницей, даже когда он потребовал от меня чеки из клиники, чтобы убедиться, что я сделала аборт.
Нет.
Никогда мой сын не увидит эту сволочь. Никогда.
Я достану деньги иначе. Да я лучше к Мише приползу занимать, чем останусь здесь забавой заигравшегося в бога предателя!
Я хочу броситься на Манкирова, выцарапать глубокие глаза, стереть с лица усмешку победителя – но сдерживаюсь. Только смотрю на него, вкладывая всю ярость в этот взгляд.
Потом медленно разворачиваюсь.
Он настигает меня, как зверь, ещё до того, как я делаю первый шаг прочь, к свободе. Хватает за запястье, потом за второе, разворачивает к себе. Продолжает ухмыляться.
– Может, не так ты и изменилась, Аля, – шепчет он мне, наклоняясь к моему лицу. Поднимает мои руки над головой. Его губы так близко! Почти целует, а на деле – показывает свою силу, превосходство, власть. Мы дышим одним воздухом. Я снова улавливаю древесный аромат дорогого парфюма. – Пытаешься мне перечить, ожидая, что я поймаю. Подумай хорошенько. Пути назад не будет. Ты хочешь уйти?
Одной рукой удерживает как в тисках мои запястья, а второй проводит по спине, останавливается на пояснице. Я задыхаюсь от простой властности страстного жеста. Гляжу ему в глаза и выплёвываю:
– Я отказываюсь.
Понимая, что сейчас он вышвырнет меня со всеми моими дурацкими надеждами вон.
Уже зная, что я вернусь.
5. Хищник
Не вышвырнул. Подождал, пока сама уйду. А я убегала на остатках адреналина, не смея обернуться, зная, что Манкиров наблюдает за мной. Он контролировал ситуацию, он контролировал все.
Почему на эту сволочь так отзывается сердце? Почему дыхание перехватывает, как подумаю о его горячем дыхании на моих губах, о неслучившемся поцелуе. Я знаю, каким был бы этот поцелуй: ненасытным, жёстким, словно он ест, а не ласкает.
.
Я провожу пальцами по волосам, по рукаву пальто, к запястью левой руки. Кожа на нем все ещё горит, словно мужчина по-прежнему держит меня, а его жаркая кожа греет мои вены… И тут смотрю в зеркало прихожей:
