восхищенно шепчет он. – На деревьях фонарики!
– Да, очень красиво, – отзываюсь я. Протягиваю к сыну руки, обнимаю, крепче надеваю кепку. На всякий случай.
Останавливаемся.
Дверь медленно открывается, и в салон бьет свет: мы остановились прямо под фонарем, и освещение на парковке – как на стадионе. Похоже, это какой-то подземный этаж. Я выхожу первой – шофер невозмутимо подаёт мне руку, – помогаю спрыгнуть Паше.
Вокруг нас только дорогие машины. Спортивные, лимузины, внедорожники. Пространство бессмысленно глянцевых стен кажется стерильным, будто это не парковка, а холл отеля. Даже лампы тут фигурные, а вокруг тянется деревянная и каменная отделка. Машины сияют в ярком свете безупречной чистотой.
Совсем недалеко раздается короткий мелодичный звук: прямо в стене метрах в двадцати от нас открываются двери лифта.
Я почти готова увидеть там знакомую широкоплечую фигуру в идеальном костюме, но пространство пусто. Шофер подхватывает мою сумку и рюкзак сына и приглашает нас внутрь.
Я замечаю, что он избегает на нас смотреть. Почему? Мерзкие предположения только укрепляются, когда я благодарю его у входа в номер, а он только молча кивает и удаляется, будто старается как можно меньше взаимодействовать с нами.
.
Спустя час Паша уже сопит в своей отдельной спальне, на втором ярусе похожей на пиратский корабль кровати. Детская просто идеальна: светлая, просторная, с большими окнами, выходящими в сад и пололочными окнами в крыше, со спортивным инвентарем и мягкими креслами-грушами, с гамаком – воплощённая мечта первоклашки.
Да и весь отведенный нам номер идеален. Он занимает весь второй этаж отдельного домика – и площадь, минимум вчетверо большую, чем наша скромная однушка. Пухлый диван в просторном холле-гостиной, масса уютного мягкого текстиля, ковры, дышащие теплом деревянные полы, высокие окна за тяжёлыми шторами, современные картины на стенах… и две спальни с громадными кроватями, просторными гардеробными и нарочито роскошными ваннами. Выверена каждая мелочь. Ни пятнышка, ни следа усталости вещей, ни малейшего изъяна.
Думать не хочу, сколько может стоить такой номер.
Половина второго ночи, а я боюсь ложиться спать. Верчу в руках телефон – а там посланное маме письмо с геолокацией и названием этого места.
Манкиров не звонит. Никому я не нужна.
Все грозные фразы, что я репетировала, обвиняющие речи тоже никому не нужны. Понимаю, что не усну, что не могу просто пережить этот ужасный день, как бы ни слипались глаза. Не хочу просыпаться в этом идеальном месте чужой собственностью!
Руки трясутся.
Открываю бар, достаю ягодный джин в ярко-красной бутылке. Наливаю себе розовую жидкость в мерцающий гранями замысловатый стакан – и выпиваю залпом, ощущая, как обжигает горло. С непривычки кашляю до влажных глаз. Во рту остаётся привкус спирта и можжевельника.
Выключаю свет и сажусь у окна. Так, чтобы видеть только
