отчитывается один из портье. – Одна из клиенток утверждает, что учительница ударила ее ребенка. Грозит, что все тут на уши поднимет. Вы знаете, о ком я. Ее муж, – понижает голос, глядя на меня, но Нина Вислаевна кивает. – …Ирлиев.
Фамилия знакомая даже мне, только не могу вспомнить, откуда.
– Очень плохо. Записи с камер ко мне, – распоряжается Нина Вислаевна на удивление металлическим голосом. – Амалии Робертовне сказать, что после проверки Мария Александровна будет уволена.
Неужели учительница Паши, Мария Александровна? Да она не могла! Чудесная женщина, теплая, милая, мягкая. Не могу представить, чтобы она даже голос повысила!
– Сказали. Она не успокаивается, – тихо говорит мужчина. – Говорит, если наши дети не подвергаются опасности, нам не понять. На записях ничего такого нет, кстати. Скорее всего, тут… – И снова он смотрит на меня, выбирая слова. – … что-то другое.
– Нина Вислаевна, позвольте мне поговорить с ней, – предлагаю я. – Мой сын учится в том же классе, что ее дочка, ее дочку ведь зовут Аня, да? Я постараюсь ее успокоить. Скажу, что очень обеспокоена как мама второго ученика Марии Александровны, а сама узнаю, в чем дело. Я несколько раз говорила с Марией Александровной, и не верю, что она могла ударить ребенка.
– Никто не думает, что Маша это сделала, – немного устало отвечает администратор. – Амалия Робертовна живёт здесь уже два месяца, и каждую неделю пытается найти повод, который мы не можем игнорировать из-за возможных проблем с её мужем.
– Тем более! – воодушевляюсь я. – Все же считают меня постояльцем! Так позвольте помочь.
8. Амалия
Амалия Робертовна оказывается миловидной натуральной блондинкой лет тридцати с таким утонченным и привлекательным лицом, с каким, я уверена, не рождаются даже самые удачливые женщины. И все же в тонком вздернутом носике и идеальных губах не прослеживается следов пластики. Либо ей все же повезло, либо хирург, который помог ей достичь такой красоты – настоящий бог своего дела.
Она одета совершенно не так, как я себе представляла себе: в строгий деловой костюм, а не розовые рюши. Светлые пряди ровной волной обрамляют несчастное лицо. В ушах – маленькие звездочки бриллиантов, но отчего-то мне кажется, что эти похожие на бижутерию сережки стоят больше, чем все мои украшения вместе взятые.
Она выслушивает мои путаные объяснения и, вздыхая, кивает. Протягивает изящную руку с неброским нюдовым маникюром, уверенно пожимает мою. Потом приглашает к себе – этот разговор не для коридора.
Признаться, я не ожидала, что она произведет такое впечатление – не изводящей работников отеля необоснованными требованиями истерички, а очень несчастной бизнес-леди.
А еще она абсолютно точно не пьяна. Хотя я замечаю, что на столе стоит наполненный доверху стакан с, кажется, коньяком. Теперь все, что рассказал портье, кажется мне фарсом, а этот стакан – частью какой-то тщательно спланированной этой без сомнения неглупой женщиной
