в её родном городе наверняка покрывал родича или взяточника, сунул на его место невиновную. Но здесь другой город, другая стража – должны же они её выслушать и понять, что обвинения абсурдны?
Назначенный на роль спасителя стражник встретил Авлу ударом в челюсть, ничуть не смущаясь тем, что поднял руку на тощую оборванку ростом ему по плечо. Одного удара хватило, чтоб выбить нижний резец. Ощупав кровящую лунку, Авла с болезненным любопытством принималась шатать языком соседей злосчастного резца. Казалось в течении пары дней должны бы выпасть и они…
Шагов она не услышала. Услышала только, как заскулила от ужаса женщина в соседней камере. Вскинув голову, Авла попыталась что-то разглядеть в коридоре за решёткой. Она по-прежнему не слышала шагов. Света лампы тоже не видно – а стража ходит с лампами.
– Нет, нет, нет… – запричитала соседка и её причитания вдруг обратились коротким, испуганным визгом. Темнота перед решёткой вздрогнула, словно её огладили невидимые руки, и снова замерла.
Сперва Авла различила бело-розовый нос и светлые пятна в местах, откуда росли тщательно подстриженные, аккуратные усы. Потом едва-едва светлеющую пряжку на ремне, руку, поросшую рыжеватым волосом.
Гость зевнул, и в темноте получилось различить его белоснежные зубы.
Авла чуть повернула голову, с недоверием глядя на всё яснее проступающий силуэт. Глаза привыкали к темноте. Послышался скрежет решётки, и в камеру бесшумно проскользнул гость. У Авлы не получалось назвать его иначе – хеумиты не были людьми, но могли убить за оскорбительное сравнение со зверем. Отец учил Авлу звать этих уродов по ремеслу или званию – мастерами, стражниками, офицерами, охотниками, и тем избегать неловкости.
Плащ на хеумите был походный, и вместо вышивки его украшала грязь. Как будто не было опознавательных знаков. Головной убор – тугая повязка, скрывшая уши и волосы. Белые глаза – жемчужины с точками зрачков. Вот это уже было необычно – обычно у хеумитов глаза желтоватые, как у многих кошачьих потомков.
– Пойдёшь со мной, – тихим голосом произнёс гость. Теперь сомнений не осталось. Только хеумиты говорят так, будто у них свербит в горле. – Идём.
– Я не тушила огня, – невпопад ответила Авла, качая головой. Она так часто повторяла эту фразу, что она прилипла к языку намертво. – Я не трогала Очаг, я не тушила огня.
– Пойдёшь со мной.
– Я не тушила огня, я не… – девушка замолкла, почувствовав резкую боль в запястьях. Кандалы, покрытые засохшей кровью и сукровицей, натёкшей с сорванных мозолей, упали на пол. По предплечью потекла капля крови из растревоженных ран.
– Пойдём, – повторил хеумит тихо, на секунду блеснув длинными клыками. – Пойдём искать пропавший огонь.
