добирались через лес, останавливаясь, чтобы нарвать зеленых орехов или полакомиться ягодами.
Ниже по течению паслись лошади. Исключительно кобылы и жеребята. Коней держали отдельно, понимая, что знакомить их с неуемными дачниками, которые ежегодно приплывали «посмотреть на лошадок», рискованно.
Помню, как мы с братом и дедушкой шли по берегу. Кожа уже успела высохнуть, и ожоги, оставленные крапивой на попе в результате неудачного падения, болезненно ныли и чесались. В руках были початки для лошадей. Кукурузы я набрала так много, что она валилась на землю, а сзади шагал дедушка и посмеивался: сейчас нас увидит охранник с ружьем и как выстрелит солью, конечно, в самую яркую мишень, и вот тогда мне вообще кранты.
В общем, дачу я любила отдельной, очень нежной любовью и учиться здесь оказалось даже тяжелее, чем в Москве. В один из дней июня, игнорируя прогнозы погоды, пошел град. Такого я не видела никогда. Каждая градина была размером с перепелиное яйцо! Ледяные шары уничтожили всю немногочисленную, высаженную бабушкой, растительность (нашу дачу никто никогда не окультуривал: земля для рассады никакая – сплошной песок, и вода через нее уходит слишком быстро, и сорняков много, и виноград оплел весь дом и уже начал пробиваться через крышу, разрушая старое здание… Мне всегда нравилось, что жизнь здесь лезет во все стороны, и малина дикая и колючая, и у душа на улице заросли крапивы, и воды теплой нет, и пол скрипит. Дача никогда не была причесанной – я это любила).
Град обрушился в несколько минут и стих, оставив после себя «метеоритные рытвины» на песчаной дороге, разбил окно и пробил крышу. Мама разрешила внепланово спуститься на реку, посмотреть, как теперь выглядит берег. Весь склон усыпало круглыми ледышками, высокую траву прибило к земле, а солнце прошивало тучи тонкими нитями, пробивалось в зеленые стебли и плавило гигантские градины.
А через два дня я сдавала математику. Было жарко, и потому я надела то единственное зеленое платье, в котором скакала по Лицею со сломанной ногой. Для «подпитки мозга» мама купила мне шоколадку. Мы с Яной сидели на скамейке в тени деревьев и ели плитку, по-братски разделенную пополам. Справа от меня, ближе к Яне, кружил Алеша, а по левую руку стоял почти весь остальной класс «А», собравшийся вокруг Николая Васильевича. Барс лениво и совершенно беззлобно покачивал битой (Николай Васильевич, давайте спонсировать отечественного производителя! Почему не лапта?) и с довольным лицом объяснял, кого и по какому стратегически важному (чтобы есть) месту он ей огреет, если этот «кто-то» посмеет выйти с экзамена хоть на секунду раньше положенного срока (да, Стасенков?!). «Ашки» посмеивались. 9 «Б1» кружил неподалеку и с интересом рассматривал вооруженного Барса, наигранно трепеща от страха. Сам Николай Васильевич, очевидно, купался в лучах всеобщего внимания и едва ли не мурчал от удовольствия.
Но вот уже мы с Яной стояли в очереди
