в камень прямо по самое запястье.
Поразительно.
Вытаскиваю из стены руку, потом сую ее обратно. И снова, и снова, пока кто-то не говорит мне:
– У тебя что-то с рукой не так, лапонька?
Я оборачиваюсь. Голос принадлежит человеку, сидящему напротив, и лицо его скрыто завесой дыма.
– Ага. То есть нет. То есть не знаю. Ведь руки же… в стене не исчезают, не должны?
У меня в голове туман, я знаю, что несу околесицу, и поэтому начинаю хохотать. Дым поднимается, открывая лицо человека: курчавые черные волосы, короткая черная борода. Изо рта свисает длинная резная трубка, у нее деревянный мундштук и белая чаша, вырезанная в виде собачьей головы. Он говорит, не вынимая ее изо рта:
– А не слишком ли ты еще молода, чтобы пить такое зелье?
Я смеюсь еще сильнее. Настолько давно я уже одна, что абсурдно слышать, как кто-то интересуется моим поведением. Особенно если он пират, – судя по трубке. Такие трубки бывают у людей, либо много странствовавших, как пираты, либо у богатеев. Остальные обходятся обыкновенными. А богатеи по таким тавернам не шляются, значит, это пират.
Я смотрю на трубку, как она качается вверх-вниз, потом вздрагиваю, когда она превращается в огромную черную змею. Выскальзывает изо рта и обвивается вокруг шеи. А пират продолжает говорить, не замечая, как гигантская змея обвивает его голову.
– Я бы своему сыну не дал это пить, а он старше тебя. Тебе же не больше… скольких? Четырнадцати?
– Шестнадцати. Берегись!
Я выбрасываю руку и молниеносным ударом выбиваю у пирата трубку изо рта, сшибая змею на пол. Там она и лежит, извиваясь и дергаясь, а потом взрывается радугой.
– Красиво! – Я размахиваю руками, стараясь поймать вьющиеся передо мной ленты света. Зал заполняет хор дивных голосов, исходящих от радуги. – Слушай! Слышишь? Это радуга поет! – Я открываю рот, начинаю подпевать. – Твоим зеленым рукавам, ла-ла-ла… Зеле-еные рукава…
– Кровь господня, ну ты и разошлась, – бурчит пират.
Он подбирает с пола трубку и сует в шляпу, потом берет меня за локоть и ведет к двери. Это меня возмущает. Какого черта он ко мне руки тянет – он ведь пират, а я юная девица и вообще. И определенно я не должна допускать, чтобы незнакомый мужчина выводил меня на улицу и вел невесть куда. Но я не могу перестать петь, чтобы растолковать ему все как следует.
– Отчего бы нам воздухом не подышать? – говорит он.
– Так вот же воздух, туточки. Я его вижу, он розовый! Ты знаешь, что воздух розовый? – лепечу я, глядя на пирата, а он меня выводит в переулок, где уже полно народу. Он высокий, очень высокий. – Как тебя зовут?
– Питер. – Он отворачивается в сторону. – Джордж, рад тебя видеть. Спасибо, что пришел так быстро. Так что?
– Очень приятно, Питер Джордж, а я Элизабет Грей. Ты звезды видишь, Питер Джордж? Они твое имя составляют в небе.
Я тыкаю пальцем в мерцающие огоньки, танцующие у меня перед глазами.
