пройти в кабинет Мари, им нужно было выйти из левого крыла департамента полиции и пройти через внутренний двор. Причиной этому был нескончаемый ремонт в коридорах здания.
«Интересно, когда все отремонтируют, я еще буду здесь работать?» – Адам угрюмо посмотрел на небольшой цветник, залитый светом. Дворик как всегда аккуратный и ухоженный, белые астры слегка покачивались на ветру, воздух был довольно свежим, от него веяло утренней прохладой. Пейзаж напоминал открытки «С днем рождения, папа», которые ему дарила Софи в детстве.
Мысли разбегались, детектив никак не мог сосредоточиться на одной из них.
«Возможно, я потеряю работу. Моя репутация окажется под ударом, если дочь станет подозреваемой, если дело повесят на Софи. Даже если не будет никаких оснований обвинять ее в смерти Шона, нам, скорее всего, придется уехать. Нас не оставят в покое соседи, ее одноклассники, мои коллеги, многие из них считают Софи виновной. Сегодня утром кто-то кинул бутылку в окно моего дома, а на двери красовалась надпись: “Софи Нортон – убийца”. Если б не эти чертовы журналюги, мы бы смогли…».
Закончить мысль ему не удалось, на смену ей пришла другая.
«Два дня назад в газете появилась заметка: “Шон Остин – любимый всеми солист группы “Эндорфины” погиб. Одна из подозреваемых в смерти юного дарования – Софи Нортон его одноклассница и подруга, которую нашли…”», – далее были изложены обстоятельства трагедии, естественно, приукрашенные: брызги крови на двери, злобная ухмылка Софи, безутешная мать Шона и еще несколько пафосных скандальных деталей, которые так любят газетчики.
На самом деле надпись на двери дома Шона была сделана очень аккуратно, с медицинской точностью; тот, кто написал эти слова (Нортон не хотел думать, что это Софи, даже если факты были против нее), не испытывал страха или отчаяния.
«Как-то сложно все. Я не хочу покидать этот город», – Адам посмотрел на силуэты цветов.
Он на самом деле очень любил Твин-Лейкс. Здесь прошли его детство и юность. Каждый день детектив шел по одним и тем же пыльным полупустым улицам, покупал кофе в старом автомате на работе, обсуждал последние новости с коллегами. Весной здесь тепло, зима не отличалась холодом, вот только лето было слишком жарким. Лето он не любил, как будто знал, что именно это время года готовит испытания. Подходя к кабинету Мари, детектив все отчетливее осознавал, что не хочет уезжать из маленького, богом забытого городка.
– Адам, поторопись, – Мари с пониманием положила руку ему на плечо. – Все будет хорошо, – прошептала она.
«Если все будет хорошо, почему у меня такое мерзкое предчувствие?» – детектив уныло поплелся за ней.
Кабинет был скромным и аккуратным, как сама Мари. Стопки бумаги разложены на столе, в шкафу висели какие-то странные графики, посреди комнаты стояла небольшая кушетка наподобие той, что ставят врачи в своих кабинетах, а на ней сидела девушка и молча разглядывала их лица большими испуганными глазами. Растрепанные черные волосы неопрятно спускались
