на него, затем каждое утро стала с насмешкой наблюдать, как все расцарапывают новые укусы. Все, кроме Ласло.
Она почистила зубы зубным порошком, который сделала по рецепту своей бабушки, и залезла под одеяло.
И в этот момент Паула подумала: «Что же теперь?». Ложась каждый вечер очень усталой, она долго не могла заснуть. Слишком много мыслей роилось у нее в голове. Мыслей о том, что она могла бы сделать иначе или лучше, о том, что она кому-то сказала, о том, что ей не следует так смотреть на Нориа, что она должна попытаться полюбить ворчуна. Все же это было лучше, чем вспоминать свое прошлое, что она себе строго-настрого запретила.
В тот вечер она все же видела перед собой только Ласло, как он поднял свое обнаженное тело из реки на берег и как капли воды стекали по его гладкой коже сияющими струйками при лунном свете.
Но она не ощущала никакого желания, совсем наоборот, что-то в этом образе пугало ее.
4
Письмо Матильды
Амбалавау, утро 8 августа 1856 года
Флоренс, моя дорогая дочь!
Я не буду заниматься пустословием, потому что ты однозначно удивишься моему письму после стольких лет молчания.
Если бы у тебя был мой темперамент, ты незамедлительно сожгла бы это письмо, даже не прочитав его. Но я настаиваю на том, чтобы ты не менялась. Ты всегда была спокойной маленькой девочкой, никогда я не видела на тебе порванного платья, ни одной выпущенной пряди волос – вероятно, как раз потому, что ты родилась в суровом и ужасном мире английских пиратов.
Я пишу тебе, потому что ты постоянно живешь в моих мыслях, а несколько дней назад прошел слух об ужасных вещах, которые произошли в столице, и я понимаю, что могу умереть быстрее, чем думала.
Меня беспокоит тот факт, что я не знакома с твоим мужем и детьми. Но я не сомневаюсь в том, что ты вышла замуж за уважаемого человека, и, как и положено, родила ему минимум двоих детей. Я надеюсь и желаю тебе, чтобы в том мире, в котором ты живешь, ты была счастлива. Я уже давно поняла: я не в силах решать за других, что правильно, а что нет. И именно в этом причина того, что моя совесть нечиста. Мне не следовало так просто отправлять тебя в Европу, даже если ты и счастлива из-за моего решения. Я чувствовала твое отвращение ко мне, отвращение, которое вдолбили тебе в голову злобные остолопы в миссионерской школе, а я была слишком слаба, чтобы выносить презрение в глазах собственного ребенка. Мне очень стыдно за мое малодушие, и я хотела бы, чтобы ты знала, как сильно я сожалею об этой своей ошибке. И ты сделала бы большое одолжение не только мне, но и себе и моим внукам, если бы позволила себе когда-нибудь простить меня. Потому что я поняла одно здесь, на Мадагаскаре, где своих предков почитают как святых: невозможно избежать своей истории, и если ты не достигнешь согласия со своими предками, то и твое будущее не станет светлым и лучистым.
