за уздечку.
«Я не должна упасть в обморок, только не сейчас! – уговаривала она себя. – Иначе эти женщины заподозрят неладное».
Перед глазами Анжелины стояло маленькое личико ее сына, припавшего к белой груди Эвлалии… Молодая женщина с трудом взобралась на ослицу. Подавив рыдания, она сказала:
– Вперед, Мина, вперед!
Сен-Лизье, улица Мобек, в тот же день
Когда Анжелина вошла в мастерскую, Огюстен Лубе стоял за верстаком. Он шилом прокалывал в кожаном ботинке аккуратные дырочки. Через окно в мастерскую лился тусклый свет. Днем его вполне хватало, но зимними вечерами сапожнику приходилось зажигать большую керосиновую лампу. Правда, теперь он стал видеть хуже и старался закончить работу до захода солнца. Вот уже полгода он носил очки в металлической оправе, но был не очень доволен ими.
– Здравствуй, папа! – устало сказала Анжелина. – Я вернулась.
Молодая женщина не ждала ответа, но ей очень хотелось, чтобы отец обернулся и улыбнулся. Возможно, он даже встанет с табурета и обнимет ее. Глубоко несчастная, она как никогда нуждалась в нежности и поддержке.
– Здравствуй, дочь, – откликнулся Огюстен, не вставая с места и не глядя на Анжелину.
Немного удивленная столь недружелюбной встречей, та не решилась подойти к отцу. Она встала около круглой чугунной печки, обогревавшей мастерскую.
– Папа, я продрогла. Поднялся сильный северный ветер, – продолжала Анжелина, обеспокоенная странным поведением отца.
Сапожник молчал. Пытаясь сохранить хладнокровие, молодая женщина обвела взглядом знакомую обстановку, которая всегда ее немного завораживала. В деревянных ящиках лежали куски кожи самых разных размеров и цветов, а также сапожные инструменты. Стены и потолок пропитались стойким запахом дубленой кожи, жира и воска.
«Как бы мне хотелось, чтобы мой дорогой сын рос здесь, играл на этом полу, как я когда-то! Как я была счастлива, когда папа разрешал мне заворачивать колодки в кусок ткани!» – думала Анжелина.
В детстве она любила играть с деревянными колодками. Для ребенка они были не шаблонами человеческих ног, а таинственными куклами без глаз и рта.
– Папа! – позвала отца Анжелина. – Что с тобой? Какие-нибудь заботы? Скажи мне. Давай поговорим…
Огюстен нервным жестом отложил шило и внимательно взглянул на дочь.
– Да, Анжелина, заботы! Серьезные заботы! – наконец сухо откликнулся он. – И главная моя забота – это ты. Дочь, где ты была?
– У кузины Леа, как я тебе и говорила, – ответила Анжелина, охваченная неприятным предчувствием.
– Вот как! Но, какая жалость! твоя кузина приезжала вчера вечером в Сен-Лизье! Ее жених купил фаэтон и вороную лошадь. Будущим молодоженам не терпелось нанести нам визит и показать приобретение. Леа спросила меня, где ты.
Понимаешь, что я чувствовал, когда понял, что ты солгала мне? Пришлось
