на убитого медведя, – теперь я знал: это моя волчица. Серая подруга прижималась ко мне сбоку, заигрывая со мной, она хотела понести от меня волчат, была уже середина весны, и подошло время спаривания. Так, играя друг с другом, наша доминирующая в стае пара удалилась в сторону от остальных волков, и мы, играя и покусывая друг друга от возбуждения, занялись любовью. Я опять проснулся весь в поту от мысли, что занимаюсь с волчицей любовью! Может, я схожу с ума, надо разбудить Германа. Тем более что у меня опять на руках и ногах остались следы в виде ссадин от веток, и болел, словно опустошенный, низ живота. Так со мной было только после целой ночи, проведенной в сладострастной любви с очень понравившейся мне девушкой.
– Черт, что же это такое? – выругался я и начал трясти за плечо спящего Германа.
Когда мы выпили по второй кружке свежезаваренного чая, Герман сначала только смеялся надо мной. Но когда я показал свое тело, ладони и ступни ног, он вдруг как-то задумался. Потом спросил меня:
– Ты в первый день волчью шкуру на себя не надевал случайно?
Я рассказал ему все, что помнил о той злополучной истории, когда мылся в бане. Герман молчал, о чем-то думая.
– Не знаю, может, это и правда, но есть у древнего таежного народа, тофаларов-охотников, такое поверье! Если охотник в первый день наденет на голое тело волчью шкуру убитого им вожака стаи и искупается в ней в реке, то он станет человеком-волком. И будет после этого самым искусным охотником, обретя невиданные человеком инстинкты, и, благодаря своей новой волчьей сути, он будет знать повадки всех животных в тайге.
Рассказав об этом мне, Герман замолчал и предложил сегодня ночью проверить его предположение.
День пролетел незаметно в делах и заботах, вечером, помывшись в бане, мы улеглись спать. Герман с Ником, который уже был в курсе моих ночных снов, привязали меня за одну ногу к кровати и стали по очереди дежурить. Уже за полночь, услышав лай собак, находившихся на привязи, и вой волков возле зимовья, Герман решил их отвязать и запустить в зимовье. На привязи собаки беззащитны перед волками, и те часто нападают на них, пользуясь случаем. Пока он возился с лайками, прошло минут пять. Зайдя опять в зимовье, Герман просто не поверил своим глазам: на топчане, где спал Александр, никого не было, лежала только перекушенная острыми зубами веревка. Взяв карабин и разбудив Никиту, друзья вместе двинулись на розыски Александра. Собаки вели их прямо на волков, и скоро Никита увидел всю стаю. Хищники бежали параллельно к ним, впереди выделялся вожак, рядом с которым бежала его подруга, светлая волчица. Никита вскинул ружье и выстрелил в вожака.
– Ты что творишь? – закричал Герман, вырвав ружье из его рук.
– Да я так, для острастки просто, там все равно дробь была, – сказал Ник.
– Ладно, пошли обратно, – сказал Герман, и они двинулись в обратный путь к нашему охотничьему пристанищу.
Зайдя в зимовье и увидев на своем месте одетого, как и до этого,
