– разгуливать нагишом перед экипажем странной галеры мне совсем не хотелось.
– Погоди! Час настал!
Раниер достал серебряный футляр, извлек из него небольшой кусок пергамента, шириной в два пальца, не более.
– Нам нужна охранная грамота, помнишь?
Он вытряхнул из футляра острый серебряный стиль, повертел в руках, будто примеривался метнуть его в стену, а потом повернулся и вонзил мне в руку и тут же выдернул. На острие повисла капля крови.
Я взвизгнула.
– Ты что, с ума сошел?
– Пиши, скорее! – он указал на полосу пергамента.
Никогда прежде я не видела его таким – натянутым как струна. Его голос буквально звенел.
– Что писать?
– Охранное письмо.
– Какое?
– Перевозчик сказал: здесь нет людей. Пиши так: «Два человека сойдут на берег, двое вернутся на корабль».
– А своей кровью ты это не мог написать? – спросила я, выводя буквы.
– Своей – нет.
Я написала продиктованную фразу и уже хотела спросить, что дальше, как буквы вдруг как будто вдавились в пергамент, вспыхнули огнем и вместе с пергаментом исчезли.
Лодки для высадки у Перевозчика не имелось. Пришлось прыгать в воду. Я проплыла локтей двадцать прежде, чем удалось нащупать ногами дно. Так мы с Раниером выбрались на пляж.
– У вас десять дней по календарю Острова! – прохрипел капитан, стоя на носу и глядя на нас сверху вниз. – Если не вернетесь, на закате означенного дня я уйду в Океан.
Я смотрела на него, прикрывшись от солнца ладонью. Мне вдруг представилось, что Перевозчик и есть верховный бог, а остальные были как дети, которым он позволял резвиться и играть. А потом взял и выгнал их за дверь, а дверь эта здесь, на этой прекрасной и пустынной земле, где живут крикливые птицы…
– И черепахи, – подсказал Раниер, – указав на огромный серый панцирь на песке, похожий на древний щит.
Он уселся на панцирь как на скамью и принялся затягивать шнурки своих брюк у щиколоток. Башмаки он надевать не стал – по песку лучше ходить босиком. Я же предпочла остаться в мокром бельишке, которое на морском ветру должно было быстро высохнуть.
– Куда нам идти?
– Туда!
Неопределенный жест в сторону холма, где – я теперь разглядела – поблескивало белым неведомое строение.
– Будем пробиваться через заросли?
– Поищем тропу.
Раниер двинулся вдоль берега, вглядываясь в золотистый песок, будто пытался отыскать следы. Внезапно он остановился и указал рукой:
– Вот…
На песке отчетливо обозначился след обода от повозки или колесницы. Но мне почему-то показалось, что след этот оставлен много-много лет назад. Он как будто окаменел. Песок заносил его, а ветер сдувал насыпанное.
– И мы пойдем туда наверх пешком?
