к брату, и тут же замолк. Картина, представшая его взору, остановила готовые сорваться с его губ упреки; более того – он мгновенно забыл о них. – Лайонел! – задыхаясь, крикнул сэр Оливер, вскакивая.
Лайонел, шатаясь, вошел в комнату, закрыл за собой дверь и задвинул один из болтов. Потом, прислонясь к двери спиной, обратил к брату лицо. Он был смертельно бледен, и под глазами у него расплылись большие темные круги. Правую руку без перчатки он прижимал к боку; рука была залита кровью, которая просачивалась между пальцами, капала на пол. На правой стороне желтого колета расползлось темное пятно, происхождение которого не представляло загадки для сэра Оливера.
– Боже мой! – воскликнул он, подбегая к брату. – Что случилось, Лал? Кто это сделал?
– Питер Годолфин, – со странной усмешкой ответил Лайонел.
Ни слова не произнес на это сэр Оливер, лишь заскрежетал зубами и с такой силой сжал кулаки, что ногти вонзились в ладони. Затем, обняв юношу, который после Розамунды был самым дорогим для него существом, помог ему подойти к огню. Лайонел упал на стул, где только что сидел сэр Оливер.
– Какая у вас рана, мой мальчик? Клинок вошел глубоко? – почти с ужасом спросил он.
– Пустяки, рана поверхностная. Но я потерял очень много крови. Думал, что истеку кровью, прежде чем доберусь до дому.
С поспешностью, выдававшей его страх, Оливер выхватил кинжал, разрезал колет и рубашку и обнажил белое тело юноши. Быстро осмотрев его, сэр Оливер вздохнул свободней.
– Вы – сущий ребенок, Лал, – с облегчением сказал он. – Разве можно продолжать путь, даже не подумав остановить кровь, и из-за пустячной раны так много ее потерять, даром что это испорченная кровь Тресиллианов. – И после пережитого ужаса облегчение его было столь велико, что он рассмеялся. – Посидите здесь, пока я позову Николаса помочь мне перевязать вашу рану.
– Нет! Нет! – с испугом воскликнул юноша и схватил брата за рукав. – Ник не должен ничего знать. Никто не должен знать, иначе я погиб.
Сэр Оливер с изумлением посмотрел на брата. На губах Лайонела вновь появилась странная судорожная усмешка, и на этот раз в ней читался явный испуг.
– Я с лихвой отплатил за то, что получил. К этому часу мастер Годолфин стал таким же холодным, как снег, на котором я его оставил.
Увидев внезапно застывший взгляд и на глазах бледнеющее лицо брата, Лайонел почувствовал, что ему становится не по себе. Почти бессознательно разглядывал он темно-розовый шрам, разгоравшийся тем ярче, чем бледнее становилось лицо сэра Оливера. Но, будучи слишком занят собой, он даже не подумал выяснить, откуда взялся этот шрам.
– Что вы хотите сказать? – наконец глухо спросил сэр Оливер.
Взгляд сэра Оливера становился все страшнее; и Лайонел, не в состоянии более выдержать его, опустил глаза.
– Он это заслужил, – почти огрызнулся Лайонел в ответ на упрек, читавшийся в каждом мускуле статной фигуры сэра Оливера. – Я предупреждал
