убивать его. Я только отражал его удары, чтобы спасти свою жизнь. Но когда скрещиваются шпаги, всякое может случиться. Бог свидетель: его смерть – случайность. В ней повинна его собственная безумная ярость.
Розамунда подавила рыдания и смерила Лайонела жестким презрительным взглядом.
– А то, что вы не разуверили меня и всех остальных в виновности вашего брата, тоже случайность? – спросила она.
Лайонел закрыл лицо руками, словно у него не хватало сил вынести этот взгляд.
– Если бы вы только знали, как я любил вас – даже тогда, тайно, – то, возможно, в вас бы нашлась хоть капля жалости ко мне.
– Жалости? – Розамунда подалась вперед и будто плюнула это слово в Лайонела. – Вы просите жалости… вы?
– И все же, если бы вы знали всю глубину искушения, которому я поддался, вы непременно пожалели бы меня.
– Я знаю всю глубину вашей подлости, вашей трусости, вашей лживости и низости.
Слезы навернулись на глаза молодого человека, и он умоляюще протянул руки к Розамунде.
– К вашему милосердию, Розамунда… – начал он, но Оливер наконец решил, что пора вмешаться.
– По-моему, вы утомляете даму, – проговорил он. – Лучше расскажите нам о других поразительнейших случайностях. Ведь они подстерегали вас на каждом шагу. Пролейте свет на случайность, которой вы обязаны тем, что меня похитили и едва не продали в рабство. Поведайте нам о случайности, позволившей вам унаследовать мои владения. Растолкуйте случайные стечения обстоятельств, с завидным упорством избиравших вас своей несчастной жертвой. Ну, старина, раскиньте мозгами! Из всего этого выйдет недурная история.
Но тут явился Джаспер и объявил, что Али приготовил жаровню и раскаленные наручники.
– Они уже не понадобятся, – сказал Оливер. – Забери отсюда этого невольника. Прикажи Али проследить, чтобы на рассвете его приковали к веслу на моем галеасе. Уведи его.
Лайонел поднялся на ноги, лицо его посерело.
– Подождите! Подождите! Розамунда! – молил он.
Но Оливер схватил его за шиворот, развернул и толкнул в руки Джасперу.
– Уведи его! – проревел он.
Джаспер вытолкал Лайонела с террасы, оставив Оливера и Розамунду под яркими звездами берберийской ночи обдумывать свои открытия.
Глава 12
Хитрость Фензиле
Розамунда с каменным лицом сидела на диване. Ее руки были плотно сжаты, глаза опущены. Довольно долго Оливер смотрел на нее, затем тихо вздохнул, отвернулся и, подойдя к парапету, посмотрел на город, залитый белым сиянием луны. Отдаленный городской шум заглушали нежные трели соловья, льющиеся из глубины сада, и кваканье лягушек в пруду.
Теперь, когда правда извлечена на свет и брошена к ногам Розамунды, Оливер вовсе не испытывал того восторга, который он предвкушал, ожидая этой минуты. Скорее наоборот – он был подавлен. Оказывается, Розамунда была уверена, что он бежал, и это
