этим странным существом? Одет во все белое, концы длинных серебристых волос щекочут поясницу изысканного пиджака, лицо скрыто под маской, какую надевают на таинственные балы, нелепо пряча за ней свою истинную личину, притворщики и лжецы, любезничающие ради долгосрочной выгоды.
Светлый костюм мелькает среди серых, чужих и безликих спин, словно крохотная снежинка, затерявшаяся в груде пепла. Шаг за шагом, нога в ногу, не в силах сопротивляться томящему любопытству, подгоняемая предвкушением, азартом и адреналином, я следую за маленьким белоснежным огоньком надежды, так внезапно вспыхнувшем в мрачном мире уныния.
Впрочем, силуэт незнакомца сложно назвать "маленьким". Его плечи широкие, раза в два шире моих, и ростом он не обделен – чуть ли не на полторы, а то и на две, головы выше меня.
Мужчина плывет вдоль бесконечной толпы, не замечая преград перед собой. Однако и его самого точно так же никто не замечает. Будто белый кролик появился здесь лишь для меня одной – ведет в свою загадочную обитель, чтобы открыть свои самые темные секреты и с упоением глумиться над моим ошарашенным лицом.
Вот уже три с половиной минуты я непрестанно тащусь за неизвестным, как завороженная, не отрывая взгляда от его затылка с завязанными на нем шелковыми лентами цвета свежего холодного молока. Так и хочется схватиться за них, разорвать ненавистный узел и заставить маску слететь, узнав, наконец, что же скрывается под ней? Но касаться манящий облик руками я не рискую, тщетно вторгаясь в чужую голову ничего не видящим взглядом.
Мои глаза пересохли, грязный воздух крохотными иглами покалывает роговицу. Уже три с половиной минуты я упорно запрещаю векам опуститься, даже на едва заметное мгновение. Ведь стоит всего разочек моргнуть – и ОН в тот же миг исчезнет, как мираж, как жалкая фантазия, отчаянно сочащаяся в реальный мир.
Собственно… так и происходит.
Резкий и звонкий гудок автомобиля, словно пощечина, отрезвляет меня. Несущийся вслед за ним визг колес и тяжелое громыхание развеивают остатки сладостных грез. Чей-то пронзительный крик и испуганные вздохи прохожих – звучат предвестники моего появления. Вздрогнув и рефлекторно обернувшись на шум, я осознаю, что совершила ошибку.
Я все-таки моргнула… Интригующая иллюзия рассеялась в тот же миг.
Но она обязательно вернется. Я знаю это наверняка.
Уже целых три месяца одно и то же наваждение – высокий таинственный красавец, появляющийся непредсказуемо и так же неожиданно исчезающий – успешно водит меня за нос, терзая искушением и не позволяя приблизиться. А я охотно поддаюсь всем его уловкам и добровольно тянусь за крючком, желая, чтобы меня поймали и достали с глубокого дна. Так, хотя бы на три с половиной минуты, я смогу отвлечься от работы.
Кстати о работе…
Любители поглазеть на чужую неудачу уже столпились вокруг истекающего кровью тела. Я пробираюсь в самую гущу и, освободив кисть от перчатки, опускаюсь на колено возле развалившегося посреди дороги паренька в ободранном синем бомбере. Позволяю юноше сделать последний вдох и касаюсь его разбитой скулы. Через пару секунд поднимаюсь и вижу, хромающего в нашу сторону водителя с выпученными от испуга глазами и вертикальной тонкой полоской алого цвета на морщинистом лбу, примерно такая же струится под крупным носом, впускающим в себя слишком много воздуха через широкие дребезжащие ноздри. Его попорченная недорогая машина стоит неподалеку и слегка дымится. Увесистый мужчина во влажной от пота рубашке, обтягивающей выпирающий живот, падает на асфальт рядом с трупом и слезно умоляет собравшихся о помощи.
Что это – милосердие к угасающему на глазах молодому человеку, не успевшему толком пожить, или страх за собственную шкуру и нежелание отвечать по всей строгости перед законом? В этом прогнившем городе первое встречается крайне редко, второе же я наблюдаю ежедневно. Разумеется, нести ответ за свои деяния страшно. Я не виню этих людей за страх и за попытку сбежать от него. Но все же… я надеюсь, что когда-нибудь наказание настигнет их.
Судьба покарает каждого, кто заслужил. По крайней мере, так было бы справедливо.
Да только вряд ли эта стерва вообще знакома с понятием "справедливость". Зато очень уж хорошо она осведомлена о такой штуке, как "жестокость", и частенько применяет ее, разрабатывая все более ухищренные методы мучения несчастных, угодивших под руку.
Однажды и я попала под раздачу подобной "щедрости". Меня убили. Затем подарили вечное существование, о котором я не просила, и силу, которую я презираю и страшусь. Мой убийца же из ситуации вышел сухим – довольный и свободный разгуливает по улицам, улыбается, ест вкусную еду и, наверное, каждое утро целует любимую женщину. А я здесь…
Слоняюсь по аду.
Иногда я даже немного жалею, что в моем "аду" нет огня и чертей. Так, может, было бы хоть чуточку повеселее. Но вместо котлов здесь повсюду наставлены одинаковые бездушные
