но вокруг все какие-то извращенцы и жадины, и в доказательство, что я вовсе не такой, требуется перевести 300 рублëв на номер такой-то. Взамен чего я стану счастливым обладателем портфолио из 12 весьма откровенных фоток. А иначе я жадина и ненормальный, и на свидание со мной идти страшно и опасно.
Ну, я и отвечаю, что мол я не жлоб и не маньяк, и на эти триста рублей, между прочим честно заработанные, готов угостить при личной встрече булочкой с кофеем, а фотки обнажëнные мне не надо, и лучше отдать их в фонд помощи тем самым извращенцам для глубокого самоудовлетворения. После слов этих я был немилосердно заблокирован, и остался я без свидания, зато с тремястами рублями. Я на них себе сигарет купил, не так полезно, конечно, для здоровья, чем даже интим-фото, но удовольствия больше. А она, наверное, и сейчас бродит по просторам интернета, и ищет нежадного мужчину с тремя сотнями рублей.
Белая горячка.
Ванька был истинным и последовательным поклонником Бахуса. Проще говоря, Ванька пил. Пил безбожно, и до беспамятства. Лет 40 ему было, и как минимум половина прошла под знаком алкогольной интоксикации. Потому и звали его Ванькой, а не скажем Иваном Тимофеевичем, как значилось в потрëпаном паспорте. Так и жил, пил, и пил, иногда ел, но всё же значительно реже нежели пил. Иногда мысли приходили в Ванькин одурманенный мозг, по ночам обычно, приходили и уходили, а тут завелась одна, и не уходит, каждую ночь зудит и зудит. Мысль простая как чекушка, пить бросить. Крепился, крепился Ванька, да и сдался. Очень уж настойчивая мысль попалась, идея фикс прямо. А чо? -думал Ванька, и брошу, бабу себе найду, и работу, и соседи-сволочи здороваться будут.
Так и бросил, день не пьëт, другой. Тяжело, конечно, сколько раз с унитазом обниматься пришлось и не сосчитать, нету столько пальцев на руках, разве что у мутанта Чернобыльского, да и то не у всякого. Но крепился Ванька, туго за дело взялся, такой характер у него был, ни за что браться не хотел, но если уж взялся, тогда Ухх, держите меня семеро…
И вот возвращается Ванька под вечер второго дня с очередного свидания с унитазом в комнату, глядь, а в кресле мужик сидит, зелëной шерстью покрыт ниже пупка, а торс голый, и рога на лбу, маленькие, но вполне заметные. И говорит ему мужик, – чтож ты Ванька пить-то бросил, скучно нам без тебя, да и котëл со спиртом, кипящим тебя, дожидается, не обратно же на склад его отдавать, отписываться умучаешься.
Ванька так на пороге и сел, -Вот -думает -дело какое, серьëзное, – но потом всë же призадумался, голова-то трезвая, несерьëзный какой-то чëрт, штаны эти лохматые, роги, клоун какой-то а не чëрт. И послал его по той самой чëртовой матери, крепко обложил, не вынес этого чертяка, исчез в клубах вонючего сероводородного дыма. И Ванька исчез, стал он всë таки Иваном Тимофеевичем, и бабу нашëл себе и работу, и соседи здороваться стали, и не такие уж сволочи они оказались.
Про письки
Жалуются мне мои подруги
