дни мне казалось, будто я ничего не чувствую, словно мне ввели анестезию. Я удивлялась такому состоянию. Физически я ощущала сильный стресс: меня подташнивало, я практически не могла есть и спать. Мне было страшно, но я не чувствовала боли от расставания. Как будто она заморозилась в тот момент, когда мы разговаривали в кафе.
Помню, как на следующую ночь я проснулась еще до рассвета. Заснуть никак не получалось, и в 5:30 утра я спустилась к морю. На пляже никого не было. Даже море выглядело так спокойно, будто еще спит.
Какое странное ощущение. Впервые за несколько лет я была наедине с собой.
Без мыслей о работе.
Без задач и дедлайнов.
Без осознания себя как части семьи и без планов на будущее.
Я чувствовала волнение и страх от этой встречи. Казалось, что в дверь стучится инопланетянка, а я не знаю, на каком языке с ней разговаривать. Не знаю, чего она хочет. Мне даже приближаться к ней страшно. Но в то же время меня тянет открыть эту дверь и пригласить ее войти.
Я лежала на камнях и смотрела на предрассветное море. Сердце стучало сильнее, становилось тяжело дышать.
Что-то сказало мне: «Пора».
Пора увидеть ее вместе с грустью, болью и разочарованием. Выпустить все то, чего я боялась, отрицала и избегала так много лет.
Я закрыла глаза и представила, как медленно подхожу к двери. Дергаю за ручку – и дверь выбивает темный бурлящий поток.
Из глаз текут слезы, и я их впервые за долгое время не останавливаю. Я боюсь, что меня затопит, но не сопротивляюсь. Пускай. Пусть меня несет в этом темном потоке – и будь что будет.
Мне страшно, иногда волны накрывают меня с головой. Но я всплываю, дышу и с удивлением понимаю, что не тону.
– Дила мшвидобиса, гого!2 – вдруг говорит женский голос за спиной.
Я открываю глаза и вижу сонное лицо уборщицы пляжа.
– Дила мшвидобиса. Доброе утро.
Я медленно встаю и иду вдоль побережья с осознанием, что завтра приду сюда снова и посмотрю, что внутри той Влады, которую я так долго держала за закрытой на три замка дверью.
После прогулки я вернулась в номер. Артем уже не спал, и мы решили попробовать поговорить уже без эмоций. Обсудили, что разойдемся мирно и даже дадим друг другу шанс на воссоединение в будущем. Допустили даже то, что разъезд может стать гостевым браком. Вдруг мы сможем навещать друг друга и даже ходить на свидания? Вдруг чувства вернутся? Внутренне я понимала, что так не будет, но с этой мыслью было легче пережить решение хотя бы первые несколько дней – в частичном отрицании происходящего.
Конечно, совсем мирно и спокойно разойтись у нас не получилось. За отрицанием пробивались подавленные чувства раздражения и гнева. Хотя мы и договорились закончить отдых «нормально» и не обсуждать причины нашего «провала», у нас в первые дни ничего не получалось. Каждый разговор заканчивался
Доброе утро, девочка (груз.).
