был, приказа не было, не было. Как не было? Был. Не было – был – не было.
Он отпивал по глотку, отставлял бутылку, опять брал, отпивал, и бормотал.
Неожиданно подскочил и встал в позу боксера.
– Я тебе сейчас приемы боя покажу. Смотри.
И он стал двигаться, ловко, по-кошачьи, – сноровка сохранилась. Вспомнила знакомого, который говорил, что опыт не пропьешь.
Он пинал невидимого врага и продвигался к выходу из кухни. Нет, меня не задел.
– Щас я тебе покажу табельное оружие.
Его не стало. Выскочить на балкон? Закричать в форточку? Я привстала, балкон не застекленный, крик будет хорошо слышен. Если он профессионально не вырубит меня раньше.
Я уже стояла, появился он, без оружия, но настороженный.
– Надоело сидеть, решила размяться.
Он угрюмо молчал, пришлось занять прежнее место. Он сел за стол, отпил из бутылки, которая ближе ко мне, поморщился, видимо, пиво скисло. Какое-то мутное, как моча у больного циститом.
– Приказ был – приказа не было – был – не было, читай между строк. Видишь шрам? Сюда смотри, – он ткнул себя в правый бок, – пуля навылет, пробила, тут еще шрам, – он показал на грудь, – от ножа духа.
Но я плохо различаю, – он сидит, закрыв собой окно.
Не люблю войну, не люблю фильмов о войне. Недавно, правда, стала читать воспоминания белоэмигрантов, – каким-то образом перекликаются с нынешним временем. Война – беженцы – брат убивает брата.
Здесь, на кухне, нас двое, непонятно, враги мы или нет. И кто победит. Думаю, или победим оба или оба проиграем.
Почему он пьет эту мочу? Ведь ему захочется чего-то покрепче. Когда? Когда допьет пиво? Но такими темпами неделя может пройти.
Не надо молчать. Не дать ему уйти в глубокие воспоминания. Неизвестно кто ему привидится вместо меня.
– Шрам над бровью от снайперской пули?
– Зачем снайпер? Я ему сказал, – не стреляй, и он не стрелял.
– Как это?
– Так, – он встал, – я тут, – он ткнул в свою грудь пальцем, – он там, – показал на плиту, – я ему говорю, – ни – ни, – он погрозил пальцем в балконную дверь.
– И он послушал?
– Послушал.
– Может, не снайпер?
– С австрийской винтовкой?
Он сел, взболтал пиво и отставил бутылку.
– Если не снайпер, тогда кто попал? – я кивнула на шрам над бровью.
– Я сказал, запретил ему стрелять. Это осколок.
– Убить могло.
– Могло.
На его глазах появились слезы. Он опустил голову и, нащупав рукой бутылку, стал трясти ее. Потом открыл крышку и вылил пенистую жидкость на пол.
Никогда не буду пить пиво из пластиковой бутылки.
– Сходим за бутылкой, – угрюмо произнес он и поднялся, – я щас, оденусь, подожди.
Он вышел, вернулся
