что важно для выживания, полезно и для охоты.
Охоты на человека.
Который послужит приманкой для других людей. Тех самых, кто считает себя хозяевами этой жизни.
***
Он снова шагал мимо золотистых витрин, но на душе было свободней. У него наметился какой-то путь – хотя Черский и не мог быть уверен, куда этот путь ведет.
Но кто в наше время может быть в этом уверен?
Тем временем витрины закончились, и его обступали сумрачные здания с темнотой на первых этажах – это уже были корпуса государственного университета, химический и международных отношений.
Но людей тут было по-прежнему неожиданно много, и не все из них были студентами. Необычайно много даже для нашей вроде бы столицы – после войны ее отстраивали как город будущего, с широченными проспектами и высотными домами.
Здесь силуэты были уже неразличимы. Но в переулке у химического факультета тоже шла торговля, просто сумрачная и скрытая, немного в духе тех прежних дней под старой водонапорной башней.
Интересно, а где в этом городе торговали всякими пластинками? В таком большом городе должно быть несколько таких мест, и привокзальная площадь вполне для этого подходила: и центр города, и место проходное, и не мозолит глаза партийным органам.
Со временем о временах фарцовки будут слагать легенды – якобы это были такие благотворители, которые из одной любви к советскому народу обеспечивали его джинсами и пластинками. А еще люди, которым свербела предпринимательская жилка, так что они покупали билеты на ВИА «Самоцветы» за 20 копеек, чтобы перепродать за 25. Но он слишком много прожил и даже писал в ту эпоху, причем в пограничном городе. Так что отлично усвоил, что важнейшей частью фарцовки является, конечно, умение объегорить доверчивого покупателя. Купишь у дружелюбного негра Back in Black, полюбуешься при свете фонаря на великолепный нетронутый винил, принесешь домой, поставишь на проигрыватель – и заиграет «Лебединое озеро».
Купишь на толкучке упакованные джинсы у настырного блондина с латышским прозвищем – и уже дома обнаружишь, что это только левая. Потому что если купить джинсы, а потом разрезать их так пополам и хорошенько упаковать, то прибыль будет 100%.
А за прибыль в 300% – могли и ножиком пырнуть, чтобы на собственной шкуре ощутил известную цитату из Карла Маркса.
Отец, впрочем, рассказывал, что в послевоенные годы могли и просто за пару ботинок прирезать. Особенно часто это бывало в поездах – потому что на ходу было удобно выбрасывать трупы. В сытых эмигрантских газетах этот послевоенный бандитизм называли национально-освободительным движением и приписывали им захват Новогрудка, Малориты и других городков, до которых никому не было дела.
Про нашу эпоху, бестолковую и жестокую, понятное дело, тоже со временем легенды сложат… Вон, у одного уже случился национальный подъем в полный рост.
– Дорогой, красной икры надо? – осведомился голос с фирменным южнорусским прононсом.
Голос
