про него все.
Снаружи постукивал дождик – неторопливо, словно пальцами по столу. Даже здесь, в подъезде, держался запах мокрого асфальта.
Он выйдет, обязательно выйдет. Еще до наступления темноты. А даже если и после – тем лучше. Незаметность будет Барашу только на руку.
Шаги. Гулкие шаги вниз по лестнице. Будет хорошо, если это он. А если не он, то еще подождем.
Он! Как это любезно с его стороны – спуститься сразу.
Тонкие, бабьи ноги в тесных джинсах, слишком потертых, чтобы быть модными. Та самая куртка с опущенным капюшоном, тащит в руках какой-то мусор.
Промелькнул мимо, даже не посмотрев в его сторону, и вышел, хлопнув дверь.
Дело, конечно, не в дожде. Он просто пытается спрятаться от этого мира, который всегда будем ему врагом.
Конечно, этот мир – враг для всех нас. Просто большинство этого не замечает или хотя бы старается не замечать. У большинства получается – поэтому они так удивлены, когда жизнь все-таки решает ввалить наконец им лопатой по макушке.
А вот этот уже все понял. И знает, что ввалит. Просто не знает, как скоро это случится.
Бараш досчитал, как положено, до десяти. И тоже вышел следом. Как будто он тут и ни при чем.
Да, объект ничего не заметил. Все так же тащил свой мусор к и так переполненным бакам. Мусор не вывозили уже неизвестно сколько, так что теперь это были даже не баки, а скорее, какие-то металлические кубы, словно остатки погибшей цивилизации, которые торчат из-под мусорных гор.
Бараш шагал следом, ступая как можно тише. Хорошо, что кроссы надел, подошвы мягкие.
Барашу почему-то хотелось позволить объекту выкинуть этот хлам, чтобы последнее дело окончилось успешно.
Он по-своему уважал этого дурика. За кем попало его не пошлют.
Вот мусор рухнул в гору и сразу слился с прочим мусором. И в то же мгновение Бараш выстрелил ему в спину.
Целиться почти не пришлось. Между ними было не больше десятка шагов.
Объект дернулся, и в районе загривка начала расползаться темная клякса. Но он пока еще держался, так что Бараш выстрелил еще и еще – и объект все-таки рухнул, бесшумно, рожей прямо в мусор.
Бараш шагнул еще ближе и прямо в затылок капюшона всадил последнюю, контрольную пулю – чтобы и не смог что-нибудь разболтать сквозь агонию. Бараш уже отлично усвоил, что люди порой умирают очень долго и мучительно. Едва ли в его предсмертном бреду окажется что-то полезное для следствия, но просто не хотелось, чтобы уважаемый им объект сильно мучился.
Швырнул ствол в мусорную кучу и спокойно зашагал прочь, где в щели между домами виднелись проспект и кусочек автобусной остановки.
Ствол, конечно, неплох, но совсем не хотелось, чтобы карман пропах порохом. И улика лишняя, и нюхать неприятно.
***
Черский сразу опознал выстрелы, непривычно гулкие в пролете двора, – сказался боевой опыт. С оледеневшим сердцем он
