жил в детстве, были видны мухи, грязь и всеобщая тоска, а также много ленивых и нечистоплотных людей. Из «окон» нынешнего своего жилья он наблюдал умных и коварных врагов, всеобщую напряженность, ежедневный труд до упаду и бесконечное множество дел, нуждающихся в его участии.
С этими переменами он научился ценить каждую свободную минутку, а особенно ту, что можно бы было провести с книгой или в обществе отличных собеседников. И лишь рядом с полковником Беккетом он впервые в жизни понял, как многому еще предстоит учиться, как много выводов можно сделать из одних и тех же событий и фактов и насколько же он сам еще молод и неопытен. Самое странное было в том, что раньше Роберт об этом не задумывался. И отец, и старший брат казались ему редкостными простофилями, ограниченными в своих маленьких мирках. В пятнадцать лет он знал о жизни все, в двадцать получил этому знанию подтверждение, в двадцать три усомнился, а в двадцать шесть уже смеялся над своей наивностью.
И даже теперь, научившись самостоятельно принимать решения, от которых зависела жизнь других людей, выстояв в нескольких местных боях и окончательно свыкнувшись с военной жизнью, он все еще рассчитывал на так необходимые ему подсказки полковника Беккета.
За лейтенанта Оливера он тоже тревожился, потому что в случае гибели Беккета командование крепостью должен был принять он или отсутствующий по неизвестной Роберту причине лейтенант Дэниэл, старый, прожженный вояка. Сможет ли относительно молодой Оливер справиться с ситуацией, Роберт не знал, но собирался предложить свою помощь. Больше надеяться было не на кого, остальные офицеры либо обладали недостаточно твердым характером, либо не вызывали доверия.
Пробегая мимо дома полковника Беккета, Роберт решил заглянуть туда на минуту: у полковника было две дочери, где же они? Кажется, девочки в гарнизоне отсутствовали, но почему бы не убедиться в этом лично
Он постучал безо всякой надежды и услышал легкие шаги.
– Мистер Вуд? – удивленно спросила его миниатюрная девушка в цветастом платьице.
Роберт тщетно пытался вспомнить, когда он видел дочерей полковника в прошлый раз. Полгода назад? Или раньше? Это были симпатичные девочки, глазастые и испуганные, взъерошенные, как два котенка, только что выбравшихся из-под кровати, где они тщетно пытались размотать клубок.
Девушка, открывшая дверь, выглядела немного старше, выдавали ее те же самые глаза ненаигравшегося котенка. Кто это? Патриция? Элизабет?
– Почему вы молчите? Что за странный вид? Это кровь?
Девушка ахнула, и Роберт наконец сообразил: это старшая, Лиззи. Младшая – рыженькая и более смелая, а эта – пугливая и чувствительная.
– У меня плохие новости, мисс Элизабет, – произнес Роберт, кляня себя за то, что не подготовил успокаивающие слова заранее. – Ваш отец… он в лазарете.
Лиззи охнула и схватилась за дверную
