напомнила я себе шепотом.
Затем прикусила губу. Больно. И выдохнула. Резко. Отвела взгляд от фотографии и посмотрела на экран телефона. Ровно семь утра. Пора идти.
Я поднялась, еле словив равновесие, и направилась в свою комнату. Уже там стянула толстовку и пижамные штаны, из которых не вылезала почти все выходные. Сходила в душ, затем надела школьную форму, собрала влажные волосы в пучок на макушке и больше к ним не притрагивалась.
Я взглянула на свой рюкзак. Он лежал у кровати, там же, где я его и оставила. Местная полиция нашла его во внедорожнике отца и передала нам. Моя школьная сумка стала свидетелем произошедшего с папой. Замечательно. И как мне носить рюкзак в школу?
На выходе из комнаты я остановилась и взглянула в зеркало. Вид у меня был, мягко говоря, ужасный. Волосы мокрые, форма, как и я сама, вся помятая. Лицо уставшее, однако глаза не опухли, а нос не покраснел.
Ведь я не плакала.
Мама не переставала рыдать после того самого звонка. Но я не проронила ни слезинки. Почти не разговаривала и ничего не ела вот уже два дня. Однако слез не было.
Я вышла из комнаты и хлопнула дверью, оставляя мысли позади. Заглянула в гостиную, убедилась, что мама еще спит, и подошла ближе. Мама тихонько посапывала с опущенной головой, сидя в кресле отца и закутавшись в плюшевый плед. На скулах виднелись следы высохших слез, прямой нос покраснел, и кожа вокруг него иссохла. Мама так и не притронулась к ужину, который я оставила на кофейном столике. Множество скомканных салфеток валялось на ковре, на подлокотниках кресла и даже на пледе.
События после смерти отца разворачивались быстро. Мама хотела закончить со всем как можно скорее. Она отказалась от вскрытия и традиционных похорон, однако согласилась на кремацию.
Субботнее утро мы провели в участке.
А вчера нам передали урну с его прахом.
Слишком быстро.
Я видела его. Видела своего папу, его безжизненное тело и раны от последнего удара. Запоминала черты его молодого лица, загорелую кожу, длинные ноги и рыжеватые волосы, стянутые в низкий хвост на затылке. Прикасалась к его бесчувственным рукам. Смотрела, как его накрыли простыней и укатили прочь. Однако даже это не вызвало слез.
Возможно, мне нужно время. Но, может, я просто бессердечная корова.
Выйдя из квартиры, я спустилась по пыльным ступеням подъезда. Небо уже затянуло плотными облаками. Чувствую, грянет мощный осенний ливень, но возвращаться за зонтом не хотелось.
Я достала телефон, вбила в навигатор адрес школы, вставила наушник в ухо и зашагала вперед. Моя школа находится всего в пятнадцати минутах от дома, но запомнить путь за последний год мне так и не удалось. Привычное дело. С самого детства я терялась даже в хорошо знакомых районах. Мой отец диагностировал у меня топографический кретинизм. Различные врачи лишь забавлялись и говорили, что все пройдет с возрастом.
В детстве меня повсюду таскал за собой Аксель, с ним я не терялась.
