style="font-size:15px;"> Шона́тт – его хозяин и по совместительству владелец Центральной арены в Елкэ́ше – Лашу благоволил. Ему даже выделили отдельную клетку в подземельях: попросторнее и подальше от остальных рабов. А еще Лаша не брили налысо, как прочих невольников, чтобы у них не завелись паразиты. Шонатт объяснял это тем, что приходящим посмотреть на бои Лаша дамам нравится его смазливая мордашка и длинные серые волосы.
– Хрен этих баб разберешь, – часто ворчал Шонатт, сам при этом гаденько, довольно улыбаясь и потирая ладони в предвкушении того, как будет пересчитывать выручку. – Кругом полно свободных, достойных мужиков, а они верещат от восторга при виде патлатого невольника.
Именно любовь публики и подарила Лашу «привилегии». Помимо отдельной клетки, ему было дозволено мыться время от времени, а рабыне по имени Надли́с поручили следить за его внешним видом. Она-то и придумала заплетать длинные непослушные волосы Лаша в мелкие косички и собирать в хвост, чтобы не сильно мешались во время боев.
Надлис, которая тоже когда-то была драконицей, Шонатт купил почти одновременно с Лашем, и эти двое быстро поладили, пытаясь приспособиться к новым условиям жизни. Девушка Лашу нравилась. По крайней мере, она была единственной, кого он не мечтал здесь убить. Алебастровая кожа и жемчужного оттенка вьющиеся волосы вкупе с яркими желтыми глазами, пышной, упругой грудью и не менее аппетитными бедрами, притягивали взгляды местных мужчин, пресытившихся смуглыми красотками. Отчего Надлис приходилось несладко, хоть она и не прозябала в подземельях. Шонатт часто за плату одалживал ее на ночь, а то и две своим дружкам и знакомым. После Надлис всегда много и горько плакала, спустившись под арену и сидя у клетки Лаша, в лице которого стремилась найти утешение. Она мечтала, что однажды найдет способ освободить его, и тогда Лаш убьет Шонатта и прочих уродов, торгующих драконами.
Лашу всегда было жаль Надлис. Не то чтобы он испытывал к ней какие-то романтические чувства, просто в этом месте выбирать не приходилось, вот и привязался к девушке. Прочих бойцов-невольников вообще к женщинам не подпускали. Драконы зверели взаперти, становились непредсказуемыми, бесконечные сражения с одержимыми сделали их жестокими. Пару раз Шонатт приводил своим рабам шлюх в качестве поощрения за победы на арене, но девок неизменно находили замученными до смерти. Их души становились неупокоенными и вселялись в своих губителей, которых, естественно, тоже приходилось устранять. На шлюх Шонатт плевал, а вот потеря бойцов несла убытки, потому женщин в подземелья больше не пускали.
Исключение делали только для Лаша. Хотя, когда Надлис впервые зашла к нему в клетку, он едва не убил ее – чудом остановился в последний момент. Крики девушки и мольбы о пощаде всколыхнули что-то в душе, на задворках памяти впервые за многие месяцы заворочались воспоминания. Лаш не видел четкой картинки, но ему казалось, что нечто подобное уже происходило с ним, и не единожды. В ту ночь сны были как никогда яркими: множество женских лиц мелькало перед глазами. Одни стонали под ним от удовольствия
