и прислушался.
Едва он исчез, из-за поворота вышли сокамерники Хобота – Зяма и Фунт.
– Как кубатуришь, Фунтяра, – произнес Зяма, – не пролетели мы с тобой, когда за Хобота вписались?
– Очко жим-жим? – подколол корефулю Фунт.
– Зажмурят, если кичу на штурм будут брать, – хмурясь, произнес Зяма.
– Не ссы, Зяма! – успокоил более молодого сокамерника уголовник. – У нас такие терпилы в залоге – не полезут, побоятся! Свалим с Хоботом. Тебе сколько еще чалиться?
– Чирик.
– А мне поболе твоего! Вот и решай: выйдешь на волю древним пердуном, или на море с баблом и телками…
Когда зэки поравнялись с камерой, в которой затихарился Ключник, тот резко распахнул тяжелую железную дверь, выбивая напрочь дух из Фунта. Зяма от неожиданности «тормознул» и Зинчук, выскочивший в коридор, выключил его мощным ударом в голову. После этого он волоком затянул два неподвижных тела в камеру и закрыл за собой дверь.
Связав по рукам и ногам неподвижные тела снятой с них же одеждой, Ключник заткнул им рты. Критически оценив результаты своего труда, Зинчук резко хлестанул Зяму по щекам. Зэк вздрогнул и пришел в себя, пока не понимая, что с ним, и где он находится.
Повторив процедуру «воскрешения» со связанным Фунтом, Зинчук вынул из кармана заточку и показал её Фунту:
– Вякнешь не по делу – кончу! Ферштейн?
Фунт кивнул, и Зинчук вытащил кляп из его рта:
– Ты на кого наехал, фраер…
Ключник расстроено покачал головой и вновь заткнул Фунту рот.
– Значит, не понял. – Невозмутимо и аккуратно, чтобы не забрызгаться кровью, Зинчук ловко перерезал горло Фунту. Фунт захрипел, забулькал и забился в судорогах, задевая трясущимися ногами Зяму, с ужасом в глазах наблюдающего за мучительной смертью подельника.
– Ты-то хоть понял, как надо себя вести, сердешный? – ласково поинтересовался Ключник, поигрывая перед лицом перепуганного до желудочных колик зэка окровавленным ножом
Зяма поспешно и судорожно кивнул и Зинчук вытащил кляп из его рта.
– Только не убивай! – взмолился заключенный.
– Т-с-с! – прошипел Ключник, прикладывая окровавленный нож к губам Зямы. – Расскажи-ка, милок, че за странные замуты нынче на киче мутятся?
***
Дрот с печальным выражением лица восседал «своем месте» в кабинете, в ожидании каких-нибудь (но лучше хороших) вестей из следственного изолятора. Издергавшись от переживаний, он выдвинул ящик стола и достал из него початую бутылку коньяка и граненый стакан. Откупорив бутыль, он уже было налил спиртного в стакан, как в дверь постучали. Дрот судорожно спрятал бутылку и смел «набор туриста» обратно в ящик стола.
– Да! – раздраженно рыкнул полковник.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Ольшанская, перемазанная в грязи, со спутанными волосами,
