следовало вносить предложения.
– Можно заказать у Бишопа, – предложила Фиби, массируя натертую очками переносицу.
– Какой, на хрен, Бишоп? – вращал глазами Малик. – Он соки производит, нет? Причём тут его свежевытраханные соки, мать его?
– Ну, он же достал апельсины для «Весёлых проказников».
– Господи, зачем я набрал в свою команду идиотов? Бишоп делает свои гребанные соки из этих долбанных апельсинов? Ты хоть раз пила сок из пророщенной пшеницы? Хрен с ним, просто из пшеницы? Хоть раз?
– Ну… пожалуй, нет.
– Да что ты? И я нет! Да, фак май брайнс, братцы! Кто вообще решил пригласить сюда эту тупую толстожопую фермершу?
В кабинете повисла недобрая тишина. Эта была тишина из тех, которые не следовало нарушать.
– Как бы… насчёт приглашения… – неуверенно начал Ченнинг, который еще не успел постигнуть все тонкости локальной корпоративной этики «СФР».
– Ну?!
– Это вы решили ее пригласить.
Ченнинг был новичком. Новички опускают ошибки.
– Месяц назад, когда альбом Кении занял первое место в чартах консольной сети, вы сказали, что было бы круто заполучить её на Рождественскую вечеринку… Вот мы и…
Малик недобро, исподлобья посмотрел на Ченнинга, но тот стеснительно изучал царапины на пластике стола и взгляда этого не заметил.
– А что ещё я сказал? – исполненным сарказма голосом уточнил Малик.
– Вы… как бы… сказали, что у неё потрясающая задница… Ну, вы не так выразились, другими словами, но общий смысл…
– Ах, да. Общий смысл. Ну, разумеется.
Малик смотрел на Ченнинга улыбаясь, или это был оскал, трудно сказать. Старожилы «СФР», не меняя положения тел, вообще не двигаясь, загадочным образом умудрились переместиться в пространстве, оставив новичка в одиночестве. Видимо, чтобы не забрызгало дорогие костюмы, когда Малик перестанет изображать заинтересованную анаконду и приступит непосредственно к процессу удушения с многочисленными переломами шейных позвонков, лопнувшими яремными венами и прочими неаппетитными подробностями.
Малик медленно, словно удав из произведений Экзюпери, проглотивший кабинет министров вместе с министрами, двигался в сторону жертвы. Он шёл мимо огромного, во всю стену иллюминатора, и всполохи метеорной защиты окрашивались во все более пугающе пурпурные цвета. За его спиной, над гигантским кожаным креслом полыхали, отражая этот световой хаос, многочисленные наградные грамоты. А на полированный гранит стола, в тех местах, мимо которых шел Малик, ложилась черная, грозовая тень.
– Послушай меня, юноша, – вибрируя голосовыми связками где-то в области поджелудочной, угрожающе проворковал Малик. – В этой конторе только один человек решает, какие задницы у тупорылых, нагловытесанных, грязнодолбленных певичек. И решение это основывается на том, мать твою, создают мне
